Один из полицейских прошел мимо нас и я обратился к нему:
– Вот та женщина, Пенни, беременна, – я указал на нее подбородком. – Ей нужно присесть где-нибудь в тени. Принесите ей воды.
Он кивнул.
– Сейчас будет.
Пенни стояла в паре шагов от меня, окруженная полицейскими, поэтому я знал, что она в безопасности и о ней позаботятся. Теперь я мог сосредоточиться на Крикет.
Она вцепилась в мою рубашку стальной хваткой. Я был не против. Мне вообще не хотелось, чтобы она меня отпустила. Крикет начала плакать, и я чувствовал, как содрогается ее спина от всхлипов под моими ладонями.
Черт. Черт побери. Я терпеть не мог видеть, как она плачет, но на этот раз она должна была это сделать, выпустить весь лишний адреналин и страх. Она должна была это сделать, зная, что она в безопасности, что все будет в порядке. И мне в свою очередь нужно было обнять ее, почувствовать ее прикосновения, вдохнуть ее аромат и осознать, что она в порядке, чтобы я тоже мог успокоиться.
Черт, я почти потерял ее.
– Я люблю тебя, – прошептал я в ее ухо.
Она отстранилась и подняла голову, чтобы посмотреть на меня. Ее лицо было заплаканным и я вытер пальцами ее слезы.
– Что? – спросила она.
– Я люблю тебя, Крикет. Прости за то, что я был таким козлом и уходил по ночам. Я делал это, чтобы защитить тебя – потому что я люблю тебя.
Она немного нахмурилась.
– Ты уходил от меня, потому что ты любишь меня?
Я слабо улыбнулся, опустил голову и сладко ее поцеловал.
– Той первой ночью прошлым летом, когда мы спали в гостиничном номере, у меня случился ночной кошмар. Я причинил тебе боль. Я больше никогда не сделаю тебе больно.
– Не сделаешь, – сказала она, по-видимому уверенная, что так и будет.
Я провел ладонями по ее рукам, поглаживая их.
– Ты не можешь этого знать. Это грызло меня еще с того момента, когда я оставил на твоем запястье синяки. Черт, ты единственный человек, которого я хочу защитить больше, чем что-либо еще на свете. Я сломлен, детка.
Она покачала головой, стала на цыпочки и поцеловала меня, совсем не так сладко и нежно, как я ее.
– Ты большой, достойный любви идиот.
Я не был так уверен о второй части, но остальное было правдой.
– Ты не можешь принимать такие решения за меня, – добавила она.
Одна из полицейских машин уехала. Я быстро осмотрел территорию, ища взглядом Пенни. Она сидела на раскладном стуле, который кто-то поставил на газон перед жилым комплексом. Она находилась в тени, в руке у нее была бутылка воды и она все еще говорила по телефону.
Я снова взглянул на Крикет.
– Я не буду рисковать твоей безопасностью. Это то, где я провожу черту. Если речь идет о том, чтобы защитить тебя, я буду принимать решения.
– Тогда я говорю «красный», – возразила она. – Когда мы спим, то это не понарошку. Мы принимаем решения вместе – ты, я и Ли с Арчером. Я люблю вас троих и я буду спать с вами троими, и я имею в виду спать. На сей раз меня не обсчитаешь.
Я улыбнулся, и почувствовал… легкость.
– Ты любишь меня?
Она кивнула, слезы снова стояли в ее глазах.
– Я люблю тебя, Саттон. Таким, какой ты есть. А что до кошмаров, мы справимся с ними вместе. Пойди к психотерапевту. Пусть Арчер и Ли спят с нами в одной кровати. Что угодно, но я не позволю тебе снова уйти от меня, даже эмоционально отстраниться.
Я кивнул.
– Понимаю.
– Хорошо.
Я чувствовал себя лучше, чем… нет, впервые за долгое время. Впервые я почувствовал надежду. И любовь.
– Расскажи мне, что случилось, – сказал я, переключая ее внимание.
Она покачала головой.
– Позже. Я просто хочу забрать Пенни и поехать домой.
Домой.
– И где же это? – спросил я, приглаживая ее волосы.
– Там, где ты. И Арчер с Ли. Пока мы вместе, я дома.
Чертовски верно.
Глава пятнадцатая
ЛИ
– Крикет! – воскликнул я, врываясь в главный дом на ранчо. Поездка из Буффало казалась вечной, хоть Арчер и держал меня в курсе дела, так что я знал, что и Крикет, и Пенни были в порядке.
– Наверху, – крикнула она.
Я взглянул на потолок, а затем взмыл вверх по ступенькам, переступая через две за раз. Она выбежала мне навстречу и едва не запрыгнула ко мне на руки, обвив ноги вокруг моей талии и крепко поцеловав.
Слава угодникам. Вот это то, чего я жаждал последние десять часов. Крикет в моих объятиях.
– Иисусе, женщина, ты напугала меня до чертиков. – Я оторвался от нее ровно настолько, чтобы сказать это. Наши губы все еще были в дюйме друг от друга.