Но вот он сидит и смотрит на меня с позитивной стороны, когда я улыбаюсь и смеюсь в окружении всех моих близких.
— Кто разрешил тебе рыться в моих вещах?
Вздрогнув, Митч поворачивает голову и глазеет на меня, как будто выходя из ступора.
— На ней было написано «видео», и я решил поискать наши.
Я медленно киваю.
«— Ой, оно очень милое. Брианна будет в нём такой очаровательной, — со вздохом произносит Эрин.
— Стойте, мне нужно в ванную, — прошу я, подняв глаза на маму.
Она убирает подарок, который собиралась протянуть мне, чтобы я его открыла.
— Давай, милая. Я помогу тебе подняться».
— Выключи, — голос у меня плоский и безэмоциональный.
— Пейдж…
— Митч, я сказала: «выключи». — Сердце громко тарабанит в ушах, руки начинают трястись.
Тише, Пейдж.
Даже не смотрю на него, мои глаза прикованы к экрану, пока я наблюдаю, как мама помогает мне подняться с кресла. Эрин опускает руку, держащую камеру, поэтому видно только пол общественного центра, в котором она живёт.
«— Пейдж. Пейдж, что случилось? — паникующим голосом спрашивает Эрин».
И это последнее, что можно услышать, прежде чем экран потухает.
Следующее, что я понимаю — Митч оказывается на ногах, напирая на меня с застывшей паникой в глазах. Как будто случившееся тогда происходит сейчас.
— Что случилось?
Никогда ещё не видела его в таком ужасе.
— Пейдж, какого чёрта с тобой произошло? — его голос обеспокоено повышается, когда он хватает меня за предплечья.
— Успокойся, Митч. Ничего страшного. Это называется схватками Брэкстона Хикса. То есть, ложные. — Его там не было. Тогда зачем ему переживать сейчас? — Я была бы признательна, если бы ты не рылся в моих вещах, — натянуто и тихо произношу я, стряхивая его руки.
Воспоминания о том времени настигают меня, как товарный поезд. От них и их воздействия никуда не деться. Я отворачиваюсь и слепо бреду на кухню. Там, встав перед раковиной, опираюсь руками на край столешницы и глубоко вдыхаю через нос.
Митч не даёт мне побыть наедине с собой, становясь рядом со мной и оставляя между нами всего несколько дюймов. Но я чувствую его. Хотя не поворачиваюсь, чтобы посмотреть. Не могу.
— Пейдж…
— Митч, не надо. Просто не надо. — Понятия даже не имею, что он собирался сказать. Знаю только, что не хочу это слышать. Потому что ничего не изменится.
— Я не хочу, чтобы ты меня ненавидела, — говорит он грубым голосом.
— Я не ненавижу тебя, Митч. Иногда мне очень хочется, чтобы ненавидела, но это не так. — Нет ничего хуже, чем когда тебе кажется, что ты пережила худшую часть, что рана затянулась, но потом что-то царапает её с такой силой, что она снова открывается.
— Если бы я мог изменить…
Яростно качаю головой, хлестнув прядями волос себя по щекам.
— Но ты не можешь. Ты не можешь ничего изменить, — говорю я задыхающимся от эмоций голосом.
А потом он допускает ошибку, положив руки мне на плечи, его прикосновения такие лёгкие, будто он боится, что я сломаюсь.
И так и происходит.
Я ломаюсь.
Боль и воспоминания проносятся по мне с силой цунами, и я возвращаюсь в самое одинокое, самое страшное время моей жизни.
Рыдания нарастают внутри во всплеске отчаяния, прежде чем сорваться с губ хриплым, сломленным звуком. Руки взлетают, прикрывая лицо, но слёзы не остановить.
Рука Митча обвивается вокруг меня как лента, спину обжигает его грудь, а ладони опускаются на живот. Его сила удерживает меня в вертикальном положении на тот случай, если бы я рухнула.
— Ты бросил меня, — плачу я, сотрясаясь всем телом в рыданиях. — Я так сильно любила тебя, Митч, а ты меня просто бросил.
Митч зарывается лицом мне в шею, и из его горла вырывается звук, наполненный невероятной агонией, смешавшейся с моей болью.
— Господи, Пейдж, прости меня. Прости. Я бы сделал всё, что угодно, чтобы вернуть всё назад. Чтобы быть рядом с тобой на каждом шагу пути. Всё, что угодно.
Как будто плотину, меня, наконец, прорывает и все чувства, что я пыталась столь долго подавить, выплёскиваются в потоке страданий и горя.
— Как ты м-мог оставить м-меня? — с трудом выговариваю.