Пока я борюсь с едой, Това начинает разговор. Она спрашивает меня о людях, с которыми я встретился к этому моменту. Должен ли я рассказать ей об Арье? О Ципоре? Нет. Ее дитя любит палестинцев, поэтому я рассказываю ей о двух палестинцах, с которыми я только что встречался: о Надии и Халеде.
Она просит, чтобы я рассказал ей, что они мне говорили. Я рассказываю.
— Видимо, вам повстречались необразованные мусульмане-фанатики.
Я говорю ей, что Надия не мусульманка, не говоря уж о фанатичной мусульманке, и что у нее за спиной довольно много лет высшего образования.
— Это не может быть правдой. Они в Рамалле так не говорят.
Должен ли я рассказать ей, что Надия на самом деле из Иерусалима и гражданка Израиля? У Товы будет сердечный приступ, и я решаю не добавлять никаких подробностей.
Когда подана другая порция еды, я узнаю, что у обеих дам большие академические заслуги, и мне кажется, они не привыкли к тому, чтобы их мнению бросали вызов. Когда я пересказываю Тове рассказ д-ра Ехаба, и она снова отвечает, что "Это не может быть правдой," я вспыхиваю.
— Това, говорю я, — интеллектуалы, отказывающиеся признавать факты, хуже идиотов.
Не могу поверить, что мои губы только что произнесли эти слова. Това тоже не может в это поверить, и напоминает мне, что я здесь только гость.
Я понимаю намек как то, что должен заткнуться. Но я этого не делаю.
Я выздоравливающий интеллектуал, Това. Я родом оттуда же, откуда и вы, из университета, и я думаю, что ни одну идею нельзя отвергать без доказательства, прежде чем она высказана и исследована. Это то, чему нас учили в академии, не так ли?
— Что такое "выздоравливающий интеллектуал"?
Тоби не схватывает мысль, но Рене хохочет.
— Она никогда не слышала это выражение, — говорит она, — и она думает, что это на самом деле, здорово.
Това все ещё не понимает, и Рене пытается ей объяснить: "Это как выздоравливающий алкоголик". Това: "В Рамалле люди не говорят так! То, что вы говорите, это обобщение. Вы просто обобщаете!"
Почему "В Рамалле люди не говорят так!" — не является обобщением, я не знаю. Спорить с ней — пустая трата времени, но я не могу остановить себя и задаю ей еще один вопрос.
— Това, когда вы в последний раз побывали в Рамалле?
— Никогда не была там.
Уходя из дома Товы я спрашиваю себя, существовали ли такие люди, как она, в Израиле моей юности? Почему я их не помню?
Выход Шестой
Израильский солдат задерживает президента Барака Обаму.
Офис президента Израиля, сообщает мой iPad, только что выпустил захватывающее сообщение. "Президент Шимон Перес, — говорит оно, даст в своей резиденции обед в честь праздника Ифтар по случаю окончания Рамадана. В обеде примут участие ведущие мусульманские деятели Израиля, в том числе имамы, руководители общин, послы, главы муниципалитетов, добровольцы национальной службы и общественные деятели."
"Президент Перес выступит на обеде с речью, в которой он передаст приветствие по случаю Рамадана мусульманам Израиля и всего мира. Во время своего выступления президент Перес коснется возобновления мирных переговоров между Израилем и палестинцами".
Естественно, такой человек как я должен быть среди ведущих мусульманских деятелей и иностранных послов.
Я добираюсь в резиденцию президента так быстро, как только могу.
Когда вы входите в резиденцию президента и проходите регистрацию в комнате охраны, то чуть ниже кондиционера вы видите висящие на стене фотографии Обамы и Переса. Можно видеть, как они вместе идут, вместе на что-то глядят и вместе стоят возле автомашины. Интересно, повесил ли Обама такие же фотографии на стене в Белом доме.
Я прохожу через эту комнату и иду присоединиться к присутствующим здесь ведущим мусульманским деятелям. "Сегодня пост заканчивается, — говорит членам прессы чиновник, — в 7:41 вечера". Это напоминает мне об ортодоксальных евреях, считающих минуты до конца поста Йом Кипур. Конечно, это резиденция президента Израиля, поэтому мы говорим о Рамадане, а не о Йом Кипуре.
Люди из прессы занимают предназначенные им места. А всех остальных приглашают сесть за столы, на которые будет подан президентский обед.
Я осматриваюсь, интересуясь, за какой стол прокрасться, чтобы никто не велел мне встать. Слева от меня стол с пожилыми; справа от меня стол с высокопоставленными офицерами, по крайней мере я так думаю, — группа закаленных мужчин, одетых в форму с блестящими металлическими штучками на плечах.