— Стыдно стало, что меня бросил? Прибежал! — радостный Колька уже готов был простить Полкану его предательство. А тот и не чувствовал за собой никакой вины, вильнул хвостом, словно все было нормально, и побежал по краю стада.
Колька посмотрел на деревню и узнал в ней свою родную Ивановку.
— Эгей-гей! — донесся до него знакомый голос дяди Акима.
Колька бегом кинулся на него.
Дядя Аким в прилипшей к телу мокрой рубашке, черных от воды брюках стоял возле шалаша. В руках он держал Колькин кнут.
— А ну живо раздевайся, а то простудишься и подхватишь ангину. Быстро в шалаш! — скомандовал дядя Аким.
— Кнут… Кнут мой откуда?
— Полкан принес.
— А-а… — понимающе протянул Колька.
Пастух разжег костер, быстро вскипятил в котелке чай. Колька согрелся.
Коровы мирно паслись на поле. На кустах сушились рубашки и брюки.
— Сильно струхнул? — весело спросил Кольку дядя Аким.
— Было, — искренне признался тот.
— Ты, брат, учти, что корова, если испугается, бежит по кругу. В лес ее никакими силами не затащишь. Она тоже леса боится.
— Особенно я испугался, когда меня Полкан бросил. Вернее, не бросил… — поспешно поправился Колька.
— Он вывел тебя на опушку, — сказал дядя Аким. — Он, брат, никогда в беде не оставит.
Даже кнут принес, — вспомнил Колька.
— Да. А вот кнут пастуху терять негоже, — слегка пристыдил Кольку дядя Аким и, заметив, как тот сразу пригорюнился, успокоил:
— Но это между нами. По совести говоря, я в молодости тоже разок забыл его.
Колька повеселел. В тот вечер он вернулся в деревню немного другим человеком. Правда, приятели особых перемен в нем не заметили.
— Хватит тебе за коровами бегать, — увидев Кольку, запричитала мать. — Я уж и на пасеке была, и аспирин купила. Из-за этого мопеда все здоровьишко загубишь. Купим мопед и дело с концом!
— Я осенью еще посмотрю, что купить, — рассудительно проговорил Колька. — Может, фотоаппарат.
— Как фотоаппарат?
— Фотография — дело серьезное. А мопед мне, вроде бы, ни к чему. У меня теперь ноги крепкие. Могу километров шесть без передышки пробежать…
Меду с теплым молоком Колька выпил, потому что любил мед, а от аспирина отказался. Он был уверен, что теперь никакая ангина ему не страшна.
Ранним утром в дальнем конце деревни дядя Аким напевно вывел:
С другого конца Ивановки ему ответил Колькин рожок:
И уже вместе они пропели:
Словно только и ждала этого момента, зорька желтовато высветила полоску над Ивановским лесом. Начинался новый день Колькиных каникул.
Поймать Короля и высечь!
Повесть
Дело было вечером
То, что случилось в этот вечер, переполошило весь двор. А накануне ничто не омрачало жизнь его обитателей. Небо было совершенно безоблачным; подкрашенный спирт в термометрах замер около цифры «20». Малыши таскали за веревочки мощные КрАЗы и КамАЗы. Периодически из-под грибка вылетала сухая дробь, похожая на очередь крупнокалиберного пулемета. На скамеечках возле подъездов чинно восседали женщины. Отрываясь от бесконечных разговоров, они то и дело покрикивали на ребят:
— Эй, Витька, не ходи вокруг клумбы… еще цветы поломаешь!
— Галька! Ах ты, пигалица этакая, опять дверью хлопаешь. Смотри, еще раз услышим, мы тебе нахлопаем!..
В семь часов скамеечки опустели. Захлебнулась и смолкла пулеметная дробь домино.
— Варварушка, голубушка, начинается!.. — Из распахнутой форточки зарешеченного окна на первом этаже выпорхнул воркующий басок Дорофея Анатольевича, начальника ЖКО.
Его жена, Варвара Дмитриевна, казавшаяся еще более тонкой и длинной на фоне облачно белых простыней, размашистыми движениями складывала белье в голубой таз, а прищепки прицепляла на шнур, висевший на шее. Издалека казалось, что она решила перещеголять модниц столь экстравагантными бусами из некрашеных нешлифованных огрызков дерева.
Мальчишки, стайкой собравшиеся возле самодельных ворот, старались не смотреть в сторону Варвары Дмитриевны — боялись рассердить ее. Тогда она оставит на веревке наволочку или полотенце — и плакал их футбольный матч! Желтые, красные майки ребят, казалось, полыхали от нетерпения.