— Ты не можешь винить меня за беспокойство. Он сидел в камере смертников за жестокое двойное убийство, а теперь его освободили по формальным основаниям. Это чертовски пугает меня. — Я пытаюсь дотянуться до нее, но она отталкивает меня, натягивая майку через голову. — Солнышко.
— Тебе пора идти. Уже почти утро.
— Элла… пожалуйста. — Мой голос срывается. — Я люблю тебя.
Я не должен был этого говорить.
Черт.
Я все время хотел это сказать.
Наступает тишина, а мое признание болтается между болью в сердце и исцелением. Оно балансирует на грани между тем, чтобы снова соединить нас и разлучить навсегда.
Элла смотрит прямо перед собой, ее глаза расширены и остекленели. Дыхание перехватывает, руки дрожат, когда она сжимает в кулак покрывало. Когда она, наконец, делает вдох, с ее губ срывается тихий стон. Она опускает подбородок и качает головой.
— Не надо, — хрипло говорит она.
Ее реакция приводит меня в замешательство. Эмоции застревают у меня в горле, когда я придвигаюсь и тянусь к ней.
— Я серьезно. Я должен был сказать это несколько месяцев назад.
— Прекрати. Пожалуйста.
— Нет. Я не перестану любить тебя, потому что ты боишься. Я тоже боюсь. — Я беру ее за руку, но она вырывает ее. — Я в ужасе от того, что ты отдаляешься от меня, в то время как я все больше и больше влюбляюсь в тебя. Каждый день. Каждую минуту.
Она закрывает лицо обеими руками, ее плечи трясутся.
— Ты не можешь любить меня, — говорит она приглушенно. — Мы слишком молоды.
— Ты так говоришь, как будто это что-то незначительное, — парирую я, пытаясь держать себя в руках. В то же время пытаясь удержать нас вместе. — Господи, Элла, юная любовь — это самая чистая, мать ее, любовь. Мне кажется, я люблю тебя с того самого дня, когда впервые увидел на детской площадке десять лет назад.
— Это смешно. Мы были детьми.
— Неважно. Ты улыбнулась мне, и я понял, что однажды женюсь на тебе.
— Прекрати! — кричит она, достаточно громко, чтобы напугать меня. Мы смотрим друг на друга, слезы текут по нашим лицам. — Неужели ты не понимаешь, Макс? Боже… — Она выдавливает из себя смех, который звучит безумно. — Может, я и ошибалась насчет Джоны, но была права насчет любви. Любовь ослепляет. Это ее токсичная черта. Она ослепляет душу.
Я сжимаю челюсти, ненавидя ее слова. Ненавидя ее мрачную, презренную позицию по отношению к любви. К моей любови.
— Души не видят, Солнышко. Души чувствуют. Они чувствуют, жаждут и знают. — Сглотнув, я придвигаюсь ближе, отказываясь сдаваться. Не желая отказываться от нее. — Я бы почувствовал тебя в любой жизни, в любой версии любой реальности. И я бы знал, без сомнений, без малейших колебаний… что твоя душа предназначена для моей.
— Нет… — Она отстраняется, обхватывая живот обеими руками, как будто пытается удержать все свои драгоценные частички, чтобы они не рассыпались в пропасть между нами.
Я снова тянусь к ней. Элла отталкивает меня. Я делаю это снова и снова, пока, наконец, она не бросается на меня, обхватывает ногами мою талию и рыдает, прижимаясь ко мне, каждым дюймом своего тела.
Руками хватает меня за волосы и притягивает мое лицо к своему.
Наши языки сплетаются и переплетаются. Страсть, горе, боль, любовь.
Она целует меня отчаянно, забирая все, что я ей даю. И я отдаю ей все. Все свое сердце. Всю свою жизнь. Я — ее, а она — моя, независимо от того, позволяет она себе в это верить или нет.
Я знаю, что она знает.
Наши души знают.
Отчаянно дергая мои спортивные штаны, она просовывает руку за пояс и обхватывает мой член пальцами. Я отшатываюсь назад с шипением удовольствия, когда она движется вниз по моему телу, упираясь в грудь, прижимая меня вплотную к спинке кровати. Я наблюдаю, как она обхватывает мою эрекцию и поглаживает, на щеках блестят пятна от слез, стоны вырываются из нас обоих.
Элла берет меня в рот и меньше чем за две минуты ставит на колени. Я хочу продержаться как можно дольше, но я потерян для нее, потерян от ощущения ее рта на мне, одной моей руки в ее волосах и другой, сплетенной с ее, рядом с нами на матрасе.
Все заканчивается, даже не успев начаться.
Я освобождаюсь внутри ее рта с низким стоном, содрогаясь от оргазма, переживая этот идеальный момент завершения, в то же время страшась следующего момента.
Она снова отсылает меня. Как и всегда.
Я возвращаюсь домой, разбитый и потерянный, погруженный в осознание того, что не буду встречать рассвет с ней в объятиях. Сегодня не та ночь.
Может быть, завтра?