Шеви стоит у своей парадной двери, когда я проношусь мимо его дома. Он качает головой, в его глазах стоят слезы.
Я продолжаю бежать.
Старый фургон с трудом взбирается на крутой холм.
— Элла! — кричу я, приложив руки ко рту, когда машина набирает скорость. — Элла!
Машина продолжает двигаться, двигатель ревет, когда девушка нажимает на педаль газа.
Она уезжает.
Уезжает, ни с кем не попрощавшись.
У меня горят бедра и болят подошвы ног, я бегу изо всех сил, догоняя ее. Постепенно сокращая разрыв.
Я бегу так, как никогда раньше не бегал. С олимпийской скоростью. С сердцем измученного, отчаявшегося человека. Как будто это последний марафон в моей жизни.
Фургон продолжает движение, а я продолжаю бежать. Не останавливаюсь. Я не могу отпустить ее. Не так, не после всего, через что мы прошли.
Она едва ли была у меня. У меня почти не было шанса любить ее.
Та дождливая ночь на поляне не станет нашей лебединой песней. Я отказываюсь отпускать ее, не попрощавшись по-настоящему, не обняв ее еще хоть раз, не поцеловав в последний раз, черт возьми.
Нет, нет, нет.
— Элла! — кричу я, мое сердце колотится в такт шагам, дыхательные пути сужаются, когда кислород пытается заполнить мои легкие. Я пытаюсь добраться до своей чертовой девушки, пока она не потеряна навсегда. — Солнышко!
Фургон уносится все дальше вперед, двигаясь все быстрее, оставляя меня позади.
Кажется, что моя грудь вот-вот разорвется, силы покидают меня.
Я не могу ее догнать.
Она слишком далеко.
Она уезжает.
С задыхающимся воем мои ноги наконец-то замирают, и я падаю на колени в гравий, вдыхая и выдыхая, каждый вдох без нее — вдох без цели.
Я смотрю на простор пыльной, пустынной дороги, а фургон становится все меньше и меньше.
Я кричу, воплю, рычу в своей агонии на солнце, горе льется из моих глаз и струится по щекам.
Встаю на ноги, разрываясь на части и умирая внутри, пинаю груду камней и сжимаю в кулак свои волосы.
А потом…
Замираю.
Я моргаю, дыхание застревает в горле.
Вспыхивают красные тормозные огни. Фургон резко останавливается.
Я снова задыхаюсь, на этот раз от неверия. Сердце бешено колотится, а ноги начинают двигаться. Медленная, осторожная пробежка переходит в стремительный бег, когда я вижу, как Элла выскакивает со стороны водителя, глядя на меня с расстояния в несколько ярдов.
Дверь распахнута.
Она вскрикивает.
И бежит.
Бежит ко мне, слегка прихрамывая, и я бросаюсь вперед с новой силой, адреналин бурлит в моей крови, надежда теплится в груди.
— Элла!
— Макс, — задыхается она, пространство между нами сокращается. Расстояние сокращается.
— Элла.
Мы встречаемся, и она бросается ко мне, обвивая ноги вокруг моей талии, а я падаю на колени, крепко обнимая ее.
— Макс… Макс, — рыдает она у меня на шее, обеими руками вцепившись в мои волосы. — Мне жаль.
Я целую каждый дюйм ее залитого слезами лица, плача вместе с ней.
— Боже, Солнышко. Я думал, что больше не увижу тебя.
— Я… я не смогла… Я видела, как ты бежал, и… подумала о том дне, когда отец увез меня. Я не могла оставить тебя, не попрощавшись. Только не снова. — Моя шея заглушает прерывистый, скорбный плач, когда она дрожит в моих объятиях.
— Элла… я не могу принять эти деньги, — выдавливаю я из себя, крепко сжимая ее. — Я не могу. Это слишком много. Не смей оставлять меня с этим.
— Возьми их, — плачет она. — Пожалуйста.
— Нет… деньги — ничто без тебя. Моя жизнь — ничто без тебя.
Она качает головой.
— Ты нужен своему отцу, Макс. Вы нужны друг другу.
— Ты нужна мне.
Мы плачем вместе посреди дороги, оба в руинах.
Прижавшись губами к моему воротнику и обхватив меня руками, она прерывисто выдыхает:
— Ты мне тоже нужен. Ты всегда будешь мне нужен, но… я не могу остаться.
Боль.
Острая, неистовая боль обрушивается на меня.
Опустошение соперничает с осознанием, и оба они проникают в меня, пока я сжимаю ее, чувствуя, как ее мягкие волосы просачиваются сквозь мои пальцы.
— Солнышко…
— Я не могу, Макс, — всхлипывает она. — Я не могу остаться. Я должна уйти. Даже если это больно, очень больно, я должна это сделать. Мне нужно понять, кто я за пределами этого города. За пределами всей этой трагедии.
Я думаю обо всем, через что она прошла. Какой разбитой она была. Какой потерянной.
Думаю о ее мечтах, о ее драгоценных, выстраданных мечтах, которые она заслуживает осуществить.
Лошадиная ферма в Мичигане. Звездное небо, сияющее над ней. Тихая, простая жизнь в своем фургоне с любимыми книгами. С ветром в волосах, когда она скачет на своей любимой лошади.