Они все поняли.
И теперь, несмотря на то что мне стало лучше, и я прошла такой долгий путь, я не знаю, изменилось ли что-нибудь для нас. Я не знаю, хочет ли он меня слышать. Может быть, он заставил меня пообещать ему это ради нас обоих. Ради его внутреннего спокойствия.
Я думала о том, чтобы связаться с ним, больше раз, чем могу сосчитать.
И почти сгибалась под натиском искушения.
Так прошло почти три года. Макс выглядит счастливым, уравновешенным, успешным, свободным от шлейфа трагедии, который, казалось, всегда следовал за нами по пятам и разъедал нас, как злокачественная опухоль.
Говорят, что единственный способ по-настоящему исцелиться и отпустить ситуацию — это с глаз долой и из сердца вон.
Может быть, Макс наконец отпустил.
Может, он отпустил меня.
Прочистив горло, я быстро качаю головой и сдерживаю неловкий водопад слез.
— Ну, я рада, что ты хорошо провела вечер на выставке. Как дела в колледже?
Бринн рассказывает мне о своих курсах в колледже и о своем пути в криминальную юстицию, и в ее голос возвращается энтузиазм. Следующие пятнадцать минут мы проводим за разговорами, наверстывая упущенное и вспоминая о хороших временах, пока темно-синее небо над головой становится почти черным, и мы прощаемся.
Теперь есть только я.
Я и небо.
Я и моя детская мечта.
Я ложусь на спину и жду, надеясь, что небо надо мной оживет сверкающими зелеными полосами. Ночь ясная, безоблачная, идеальное полотно для полярных сияний.
Когда мне было десять лет, Джона рассказал мне о северном сиянии. Я уже несколько лет как вернулся в Нэшвилл, и наша связь стала в десять раз крепче. Мои желания стали его желаниями. Его мечты стали моими мечтами. Джона сказал, что, когда я подрасту, мы вместе отправимся в путешествие в «Национальный парк дикой природы Дикобразовых гор» и попробуем посмотреть на световое шоу, когда луна будет скрыта за облаками, а небо чистым.
Я хранила эту мечту даже после того, как он попал в тюрьму.
Она стала моей мечтой.
И когда мы с мамой в молчании ехали в Джунипер-Фоллс после вынесения приговора Джоне, и наше новое начало висело на мрачном горизонте, я дала себе обещание, что обязательно поеду в этот парк в свой двадцать первый день рождения. Я проведу ночь, лежа под звездами, в ожидании первой изумрудной искры.
Я так и делаю.
Холодный воздух кусает меня за нос, а волосы рассыпаются по траве, выбиваясь из-под шерстяной шапки. На улице холодно, и на предстоящей неделе прогнозируется снегопад — смена сезона, в который мне не терпится окунуться. Но сегодня небо чистое. Этой ночью небо предназначено только для меня.
Мои зубы стучат, пальцы ног сжимаются в пушистых носках и ботинках на флисовой подкладке, я потуже затягиваю оранжевый шарф и складываю руки на своем пуховике.
Я жду.
Жду один час. Два часа. Чашка горячего какао, которую я принесла, почти закончилась, а оставшаяся жидкость ледяная. Травинки, покрытые инеем, тычутся мне в шею, вызывая зуд. Уже почти 11 вечера, когда я готова бросить все и сдаться.
И почти делаю это.
Почти.
Но тут я что-то слышу.
Нахмурившись, я сажусь прямо, странный звук проникает в тишину природы. Сначала я думаю, что это животное, белохвостый олень или любопытная лиса. Надеюсь, не койот.
Но… мне кажется, это что-то похуже.
Человек.
Шаги, шуршащие по листьям и веточкам, приближаются слева от меня, и мурашки бегут по шее. Нервы скользят по позвоночнику. Все, что я могу себе представить, это как человек-горец спрыгивает с деревьев с ржавым топором в руках и рубит меня, пока мои мечты не превращаются в пустоту под небом без полярного сияния. С тех пор как Маккей напал на меня, инстинкт заставляет меня сразу же представлять себе опасность. Я прошла долгий путь исцеления, но теперь я гораздо осторожнее.
По правде говоря, мне не следовало приходить сюда одной.
Шаги приближаются.
Я задыхаюсь.
Вскакиваю на ноги, обшариваю взглядом темные окрестности, чувства в полной боевой готовности.
Сердце замирает, когда в периферийном зрении появляется фигура, лицо которой окутывает ночь.
О, боже.
Я дрожу, больше от страха, чем от холода. Сосульки распускаются в моих легких, а в груди идет ледяной дождь.
Затаив дыхание, я сжимаю руки в перчатках в кулаки, набираюсь храбрости и разворачиваюсь.
И замираю на месте.
Из меня вырывается вздох.
Но прежде чем я успеваю произнести хоть слово…
Из темноты на меня летит банка «Доктора Пеппера».