Я смотрю на него и жду.
Он просовывает обе руки внутрь пальто, до самых плеч, а затем стаскивает его с меня. Оно спадает с моих рук и приземляется у наших ног.
Я закрываю глаза и сжимаю пальцы в кулаки, ожидая большего. Я слышу, как расстегивается молния на его пальто, как оно с шуршанием падает на пол. Меня обдает жаром, когда он подходит ближе, руками слегка обхватывает мои бедра, пальцами проникает под свитер цвета ржавчины и касается моей кожи.
Затем он наклоняется вперед и шепчет:
— Нам необязательно продолжать сегодня, Элла. Я счастлив просто обнимать тебя. Целовать тебя. Наблюдать за восходом солнца в твоих объятиях.
Слеза скатывается по моей щеке.
Я вспоминаю все те разы, когда заставляла его уходить до восхода солнца.
Солнце было суровым, неумолимым, слишком ярким. Оно освещало все наши осколки, которые я не могла собрать воедино, поэтому прятала их в темноте.
Меня гложет чувство вины, когда я понимаю, как сильно он хотел проснуться рядом со мной в моей постели. Как жаждал увидеть золотистый свет, проникающий через мое окно и приносящий нам немного тепла.
— Макс, — выдыхаю я, обхватывая его за плечи. — Останься.
Он улыбается, ведя меня к кровати, и целует меня в волосы, пока мы снимаем ботинки. Я тяну его за собой, выключаю лампу, чтобы нас освещал только слабый свет огоньков, и хватаю белый камень, лежащий на прикроватной тумбочке.
Мы прижимаемся друг к другу, его рука лежит у меня на пояснице, под свитером, а мое лицо прижато к его груди. Я глубоко вдыхаю, моя душа наполняется ароматом хвои и свежей мяты, а на горизонте всеми оттенками оранжевого мерцает другая, новая жизнь.
Наши ноги переплетаются под одеялом, и я закрываю глаза. Прежде чем сон унесет меня, я шепчу в тишине:
— Макс?
Он крепче прижимает меня к себе.
— Хм?
Игриво улыбаясь, я слегка приподнимаю руку, демонстрируя бицепс.
— У нас так и не было того соревнования по армрестлингу.
Я чувствую, как его грудь прижимается ко мне, и тихий смех раздается в тишине. Макс находит мои губы для долгого поцелуя, прежде чем выдохнуть:
— Это потому, что мне никогда не было скучно рядом с тобой.
Он остается до утра.
Макс рядом, когда солнце поднимается над горизонтом и наступает рассвет нового дня.
Мы засыпаем после восхода солнца, и когда мои сонные глаза открываются в лучах дневного света, его лицо — первое, что я вижу, возвращаясь к жизни, окутанная его сильными объятиями, а в моей руке зажат мой драгоценный белый камень.
И это так же хорошо, как каждый золотой рассвет.
Даже лучше.
ГЛАВА 46
МАКС
За окном урчит двигатель, и у меня в горле встает нервный комок.
Я разговариваю по громкой связи с Бринн и Каем, когда прохожу через гостиную, а Клондайк мечется у моих ног, высунув язык.
Мое сердце подпрыгивает.
— Она здесь.
— А-а-а! — визжит Бринн.
Кай улыбается в экран, обнимая свою девушку.
— Сильно нервничаешь?
— А какова шкала? — Я качаю головой. — Неважно. Шкала взорвались пять секунд назад.
— Все будет отлично! — говорит Бринн, широко улыбаясь. — Боже мой, Макс. Все сводится к этому моменту.
В этом она права.
Элла приехала на собеседование.
Но она еще не знает, что приехала на ферму «Солнечный цветок» не только ради работы.
Я помню, как много лет назад просматривал коллекцию сказок, романов и поэтических сборников Эллы, которые занимали десятки книжных полок в ее спальне. В те дни я пробирался к ней через окно, и мы разговаривали, и смеялись и отпускали все тяготы, которые на нас наваливались. Именно так лучше всего описать те месяцы, проведенные с Эллой, прежде чем наступила темнота и затмила наш с таким трудом добытый солнечный свет.
Невесомость.
Ничто не казалось тяжелым, когда она смотрела на меня.
Ничто не казалось слишком сложным, когда ее рука сжимала мою.
Я завел привычку выбирать цитаты и отрывки из ее книг и выделять те, которые что-то значили для меня — те, которые, как я верил, что-то значили и для нее.
Одна из этих цитат никогда не покидала меня.
«То, что мы называем началом, часто оказывается концом. А дойти до конца означает начать сначала. Конец — это отправная точка».
Это цитата из поэмы «Легкое головокружение» Т. С. Элиота. Я носил ее в своих мыслях, потому что верил в нее каждой потускневшей частичкой своего сердца. Эти слова поддерживали меня. Они позволяли заржавевшим частям продолжать функционировать, двигаться, биться в отточенном ритме.