Ну… был.
Когда я тянусь за шилом, на столе вибрирует мобильный телефон и высвечивается знакомое имя.
Бринн: Доброе утро! Мы с Маккеем сегодня прогуливаем школу и едем кататься на тюбингах в Биг Беар! Хочешь с нами? 👀
Я обдумываю это.
Солнце сегодня очень яркое, небо чистое и безоблачное. Будет идеальный жаркий день, и я уверена, что мои занятия будут мрачными. С другой стороны, моей маме не нужны дополнительные переживания из-за того, что ее дочь прогуливает школу. Она и так едва держится на ногах. Еще один срыв как из-за запеканки звучит так же заманчиво, как обработка корневого канала стоматологом с завязанными глазами ржавой ложкой.
Пишу ей ответное сообщение.
Я: Спасибо за предложение, но я откажусь. Может быть, в следующие выходные.
Бринн: Не беспокойся! Увидимся завтра!
За этим сообщением следуют одиннадцать эмодзи с изображением счастливых солнц, розовых сердечек и коробки, наполненной суши. Полагаю, это результат скольжения пальца. Потратив еще полчаса на небольшой альбом, я быстро принимаю душ, сушу волосы феном и наношу тушь для ресниц, после чего влезаю в джинсы и выцветшую толстовку.
Услышав за окном гортанный рев заводящегося грузовика, я пересекаю спальню и раздвигаю персиковые шторы. Макс курит рядом со своим грузовиком. Он стоит, прислонившись к кузову, козырек бейсболки скрывает глаза, ноги скрещены в лодыжках, мускулистые руки загорелые после лета.
Дурацкие руки.
Это его вина, что я постоянно замечаю их, учитывая, что он склонен носить майки без рукавов. Быстрее бы наступила зима. С глаз долой, из сердца вон.
Я приоткрываю окно и высовываюсь на подоконник, вдыхая ранний утренний ветерок, наполненный ароматом росы и земли. Я стараюсь избегать Макса с момента вечеринки у костра, и это, как я понимаю, довольно хреновый поступок. Я также понимаю, что это я первая затронула тему дружбы, так что не могу винить его за то, что парень старается.
Но потом он назвал меня красивой.
Он… флиртовал.
И мои антиромантические инстинкты вспыхнули, как хорошо взболтанная банка «Доктора Пеппера» в жаркий день. Непредсказуемо и резко, оставляя после себя грязные последствия, которые никто не хочет убирать. Драматично, я знаю. Но мои защитные механизмы отличаются упрямством и тщательностью.
Макс поднимает голову и замечает меня, высунувшуюся из полуоткрытого окна. Он стягивает с головы кепку и проводит пальцами по волосам, укрощая кофейно-коричневые локоны. Я не отворачиваюсь, когда наши взгляды встречаются через оба двора. Я также не улыбаюсь и не машу рукой, но не хочу быть слишком большой стервой.
Парень смотрит на меня несколько секунд, затем опускает взгляд и пинает рыхлый гравий на своей подъездной дорожке.
А когда снова поднимает глаза, на его лице сияет маленькая улыбка.
Сначала мне хочется захлопнуть окно и убежать. Я хочу свирепо зыркнуть на него без всякой причины, просто потому, что так проще.
Но потом в голове вспыхивают воспоминания о вечеринке у костра. «Доктор Пеппер», который он принес для меня. То, как он защищал мою честь, когда Энди вел себя как кретин. Как его голубые глаза мерцали огнем и лунным светом, когда Макс смотрел на меня с чем-то, кроме отвращения. Было приятно чувствовать, что мое существование имеет для него какое-то значение. Я не была обузой или пустой тратой места. Не была чужой.
Он видел во мне ту самую маленькую девочку с детской площадки.
А главное, видел во мне не только сестру Джоны Санбери.
Поэтому я улыбаюсь в ответ, нерешительно, мягко. Это не полноценная улыбка, но настоящая попытка.
Она засчитывается.
Затем я отхожу от окна и заканчиваю собираться в школу, изо всех сил стараясь не обращать внимания на щекотание в груди.
Я как раз начинаю жевать, когда слышу его.
Скрипучий, ужасный звук моего собственного голоса. Рыдающий. Умоляющий. Задыхающийся в водопаде слез, пропитанных любовью.
«Он не плохой человек, клянусь. Он хороший. Это недоразумение. Пожалуйста, пожалуйста. Поверьте ему. Он мой старший брат… Вы должны поверить, что он невиновен».