Кукурузный хлеб превращается в камни у меня во рту. Сухие, твердые, горькие комочки. Крошки слетают с моих приоткрытых губ, а желудок скручивается.
Меня тошнит. Вот-вот может вырвать.
— Посмотрите, как этот неудачница защищает монстра, — усмехается голос из-за соседнего стола, принадлежащий какой-то безымянной девушке.
Ученики сбегаются посмотреть видео, и кафетерий превращается в тюремную камеру.
Я заперта за решетками. Охранники ходят взад-вперед, глядя на меня с отвращением.
Виновна.
На несколько секунд я делаю вид, что не замечаю суматохи, происходящей рядом со мной. Притворяюсь, что не замечаю, как мою боль выставляют на всеобщее обозрение и высмеивают старшеклассники. Сидя в одиночестве, как обычно, я пытаюсь разжевать кукурузные крошки во рту и проглотить их, надеясь, что они не разорвут ничего жизненно важного, пока будут проходить через горло.
— Эй! Санбери.
Я натягиваю шапку на уши. Может, все подумают, что у меня в ушах наушники, и сдадутся. Нет никакого удовольствия в том, чтобы мучить кого-то, если жертва ничего не замечает.
Все заканчивается раньше, чем мне хотелось бы.
С моей головы срывают шапку и бросают на грязный линолеум.
— Эй! — Я вскакиваю со скамейки. — Не трогай меня, свинья.
Один из футбольных приятелей Энди — Хит — пристально смотрит на меня. Под ярким светом кафетерия его волосы выглядят как тошнотворный оттенок желтушного солнца в туманный день, а глаза на один оттенок темнее мерзости. Он сует мне в лицо свой мобильный телефон, демонстрируя кадры моего отчаянного обращения к СМИ.
Я понимаю, что заступаться за убийцу на национальном телевидении было серьезной ошибкой с моей стороны, но трудно извиняться за горе. Горе делает то, что хочет, и когда хочет. Мне едва исполнилось шестнадцать лет; опустошенный, растерянный ребенок, чья жизнь только что была разрушена выстрелом из полуавтоматического дробовика.
Я отпихиваю руку Хита от своего лица и прорываюсь мимо него и стайки хихикающих девчонок рядом с ним.
Он хватает меня сзади за рубашку.
Мои глаза чуть не вылезают из орбит от шока, что у него хватило наглости тронуть меня.
— Какого черта? Я сказала: «Не трогай меня».
Хит фыркает, отпуская меня.
— Тебе не место в нашей школе. Я удивлен, что тебя вообще сюда зачислили, учитывая, что ты встала на сторону самого дьявола.
— Он мой брат, — выплевываю я сквозь стиснутые зубы. — Я была напугана и убита горем. Оставь меня в покое.
— Посмотри на себя в этой модной одежде, плачущую слезами сочувствия этому убийце. — Безымянная девушка указывает на видео.
Хит перематывает кадры.
Крепко стиснув зубы и чувствуя, как подступают слезы, я смотрю на экран телефона. Я одета в брючный костюм за девятьсот долларов, волосы уложены и завиты, губы накрашены ярко-розовым блеском. Мои глаза налиты кровью, губы дрожат от потери. Мама стоит рядом со мной, обнимая меня одной рукой, уткнувшись лицом мне в плечо, когда разрывается на части перед камерой.
Тошнота накатывает на меня. Желчь ползет по горлу.
Я не буду плакать. Не буду доставлять им удовольствие.
— Я достаточно настрадалась, — кричу я, оглядываясь по сторонам, чтобы увидеть множество ненавидящих глаз, устремленных на меня. На толпу хихикающих детей. На моих судей и присяжных. — Мой брат отбывает наказание, и я тоже.
— А как же та девушка, которую он зарезал? А парень, с которым она трахалась? — кричит кто-то из толпы. — Они в земле, а ты гуляешь на свободе.
— Я ничего не сделала.
— Ты дышишь моим воздухом, и мне это чертовски не нравится. — Хит подходит к столику позади нас и хватает со скамейки мой рюкзак. Пихает его в меня. — Не забудь свою сумку с каракулями.
Мои щеки пылают огнем триллиона солнц, а кислород перекрывается из-за нарастающей панической атаки. Все вокруг хихикают и показывают пальцами. Хит ухмыляется и взмахивает рукой в воздухе, как бы прогоняя меня.
Я разворачиваюсь и выхожу из кафетерия. Из школы. От всего.
Ноги сами несут меня через главные двери и на свежий воздух. Солнечный свет падает на меня, не способствуя улучшению настроения. Мне следовало пойти кататься на тюбингах.
Я едва успеваю пересечь поле, как слышу позади себя шаги. Возможно, это Хит, Энди или безымянная девушка пришли, чтобы избавить меня от страданий.
И какая-то безнадежная, измученная часть меня может просто позволить им это сделать. Интересно, буду ли я вообще сопротивляться?
— Элла! Подожди.
Мой желудок подпрыгивает.
Макс.