Наконец я захлопываю рот, не желая больше ничего говорить. Он все понимает. Я обрисовала все достаточно хорошо, и, по правде говоря, нет ни палитры, ни цветовой гаммы, ни инструментов, ни холста, которые могли бы полностью изобразить мир, в котором я живу изо дня в день.
— Как думаешь, он это сделал? — тихо спрашивает Макс.
Еще больше слез вытекает наружу, а мой желудок подхватывает новая волна тошноты.
— Я… не думала… сначала. Он был моим старшим братом. Мой самый лучший защитник. Но я видела, что он был весь в их крови. Он сказал, что пытался им помочь, но… улики… — Я складываю обе руки на животе, чтобы не упасть на месте, и заканчиваю: — Да. Я думаю, он это сделал.
Макс наклоняет голову и кивает, выпуская длинный вздох.
— И да… я думаю, тебе стоит перестать пытаться снова стать моим другом.
Когда я пытаюсь пройти мимо него, все еще смахивая предательские слезы рукавом толстовки, Макс останавливает меня еще раз.
— Я составил тебе список.
Я замираю, в горле перехватывает дыхание, когда он произносит эти слова. Медленно поворачиваюсь к нему лицом.
— Список?
— Да. Ты сказала, что любишь списки, и я составил один для тебя.
Я тупо смотрю на него, пока парень лезет в задний карман своих узких джинсов и достает сложенный лист блокнотной бумаги.
Протягивает его мне.
Я выхватываю листок из его пальцев.
Затем наблюдаю, как на его губах мелькает самая грустная улыбка, после чего Макс поворачивается и уходит.
Еще больше слез наворачивается на глаза, потому что я не ожидала такого жеста. Я никогда ни от кого ничего не жду, а Макс продолжает меня удивлять.
Тяжело сглотнув, я разворачиваю белую линованную бумагу и перечитываю его слова, написанные черными чернилами.
Почему мы должны быть друзьями:
1. Я хочу этого.
2. У меня есть подозрение, что ты втайне тоже этого хочешь.
— Макс.
P.S. Разве в жизни не должно быть все так просто?
Сдерживая застрявший в горле то ли плач, то ли смех, я фыркаю, стирая со щек потеки туши, пока Макс идет обратно в школу, ни разу не оглянувшись.
И я засовываю записку в передний карман рюкзака.
Добавляя к гладкому белому камню.
ГЛАВА 9
МАКС
Сегодня Маккей бежит со мной.
Мне редко удается оторвать его от Бринн или напряженных социальных обязательств, поэтому я наслаждаюсь часом, который мы проводим вместе, бегая по извилистым дорогам, вдоль ручьев и сквозь густые заросли деревьев, прорезанные пешеходными тропинками. Запыхавшись, мы делаем перерыв и садимся бок о бок на корявое бревно, смотрим на озеро сквозь покрытые листвой ветви.
Маккей достает из рюкзака бутылку с водой и протягивает мне. Выпив всю воду в несколько глотков, он вздыхает и смотрит на землю между ног.
— Это здорово, — говорит он. — Давненько мы вот так не проводили время вместе.
— Слишком долго, — соглашаюсь я.
— Прости, просто… мне нужно было заняться своими делами, понимаешь? Ничего личного.
Когда ты сталкиваешься с чьим-то холодным приемом, это, конечно, кажется личным. Тем не менее я легкомысленно говорю:
— Я понимаю.
— Знаю, что в последнее время я отдалился. Этот дырявый дом наводит тоску, а время, проведенное с тобой, напоминает о… — Он несколько раз моргает, когда его голос стихает.
У меня подрагивает мышца на челюсти, а взгляд по-прежнему прикован к сверкающему озеру.
— Я напоминаю тебе о том, что мама не любила нас настолько, чтобы остаться, у отца больше проблем, чем в журнале People за всю историю публикаций, а дом нашей мечты находится в шаге от того, чтобы превратиться в кучу щепок. Рад, что мы это прояснили.
— Я не это имел в виду.
— Конечно это. — Я делаю несколько глотков воды, и они обжигают горло по пути вниз. — Все в порядке.
— Макс, да ладно. Ты всегда был золотым ребенком. Даже когда мама… — Он тяжело вздыхает и взъерошивает свои лохматые волосы. — Мама и папа всегда предпочитали тебя.
— В каком смысле, предпочитали меня?
— Мама брала тебя с собой по всем делам и на счастливые, полезные обеды. Папа брал тебя на рыбалку, потому что я не умел плавать до девяти лет. Именно с тобой он беседовал о строительстве и строительных нормах. Я всегда был лишним.