— Ты в порядке? Мне показалось, что я слышала грохот.
— Я делала зарядку.
— Элла… сейчас уже пол одиннадцатого.
— Никогда не бывает поздно заняться кардио.
В ее взгляде мелькает сомнение. Она скрещивает руки поверх ночной рубашки сиренево-голубого цвета.
— Ты, должно быть, чувствуешь себя лучше?
— Я чувствую себя прекрасно. — Я вытягиваю руки, затем скручиваю одну за спиной, как будто готовлюсь к ночной пробежке. — Я проспала весь день, а теперь вот проснулась. Извини… Я опрокинула свою лава-лампу… когда делала прыжки.
Она бросает взгляд на бардак на моей тумбочке и проводит обеими руками по лицу.
— Хорошо. Что ж. Постарайся немного отдохнуть. У меня есть мелатонин, если хочешь.
Я улыбаюсь и киваю.
— Не нужно, спасибо. Спокойной ночи. — Когда она отходит, я закрываю дверь и запираю ее, прижимаясь лбом к дереву и выдыхая. Шорох заставляет меня подойти к шкафу и распахнуть его.
Макс приподнимает бровь.
— Ты спрятала меня здесь, как будто я твой маленький грязный секрет.
— Последнее, что мне сейчас нужно, это мамин рассказ о птичках и пчелках после того, как обнаружила мальчика в моей спальне.
Он достает из открытой коробки одну из моих старых мягких игрушек, которой оказывается птичка Твити.
— Вполне справедливо. Я бы тоже не хотел выслушивать родительскую лекцию о взаимоотношениях птиц.
Макс бросает мне Твити, и я с легкостью ловлю его.
— Тебе, наверное, пора идти, — говорю я ему, сдерживая улыбку.
— Можно я зайду завтра? — Он выходит из шкафа и, шаркая, проходит мимо меня к окну.
— Зачем?
— Чтобы увидеть тебя.
— Я выгляжу как смерть, которую пропустили через блендер, разогрели в микроволновке, а потом оставили гнить на солнце.
Прежде чем проскользнуть в открытое окно, Макс поворачивается ко мне лицом. Его взгляд смягчается в пурпурной дымке.
— Ты не похожа на смерть, Солнышко, — говорит он. — Как раз наоборот.
Бросив взгляд на мою тумбочку, где стоит горшок с карандашом и лежит маленький белый камушек, Макс кивает мне на прощание, затем подтягивает ногу и вылезает в окно, оставляя меня одну в моей тихой комнате.
Я сглатываю, глядя на то, как шторы трепещут и колышутся на ночном ветерке, когда его фигура растворяется в темноте.
Но его присутствие остается.
Я все еще чувствую его руки, обнимающие меня, когда Макс нес меня домой с озера.
Дрожа, я судорожно вдыхаю и растираю руки, прежде чем вернуться к кровати. Я беру камень с прикроватной тумбочки и сворачиваюсь калачиком под одеялом.
Когда на следующее утро встает солнце, он все еще там, у меня на ладони.
ГЛАВА 12
ЭЛЛА
Энди Сэндвелл смотрит на меня через весь класс подбитыми глазами.
Я щелкаю большим пальцем по кончику шариковой ручки, сохраняя зрительный контакт. На этот раз я не сдамся. Ни за что. У меня слишком много всего, ради чего стоит жить: домашний гуакамоле, хорошие книги, совершеннолетие не за горами, сладкая победа над апельсином, который можно очистить одним махом, и списки Макса.
Теперь я это понимаю.
Не знаю, почему у Энди синяки под глазами, но я бы не удивилась, если бы он случайно наткнулся на кирпичную стену. Улыбнувшись ему, я кое-что пишу на чистой странице блокнота и незаметно наклоняю ее к нему:
«Я бы хотела получить урок по созданию такого секси смоки-айс. Готовишься к танцам?»
Он отмахивается от меня, и я подмигиваю ему.
Рядом со мной тихо сидит новый ученик, мальчик, который переехал сюда с Филиппин, пока я была дома, борясь с надоедливой легочной инфекцией. Его зовут Кай, имя такое же короткое и четкое, как и черные волосы, которые нависают над его глазами, словно вуаль. Его шкафчик через два от моего. Он застенчив и сдержан, но когда видит мою записку Энди, то тихо смеется.
Потенциальный союзник. Мило.
Наш учитель алгебры расхаживает по классу, разглагольствуя о том, как приятно заниматься разложением на множители. Он размахивает руками, как дирижер в оркестре. Его руки, испачканные мелом, создают атмосферу академического энтузиазма, которая не доходит до большинства учеников, которые либо рисуют в своих тетрадях, либо тайно переписываются.
Я перелистываю на чистую страницу в своем блокноте и пишу еще одно послание, а затем поворачиваю ее в сторону Кая.
«Увлечение мистера Баркера параболами и корнями граничит с маниакальностью».
Парень ухмыляется и что-то пишет в ответ.
Я читаю это, скосив глаза.
«Его волнение заразительно. Спойлер: у меня, к сожалению, иммунитет».