Я читал о ночных кошмарах, поэтому знаю, что подходить к отцу нужно очень осторожно. Я делаю все возможное, чтобы не испугать его. Мой тон всегда мягкий и нежный, слова успокаивающие. В большинстве случаев мне удается уложить его обратно в постель без происшествий, и он засыпает, ничего не помня об этом на рассвете.
Я не чувствую запаха спиртного в его дыхании, когда делаю шаг вперед, и это уже плюс.
— Папа. Все в порядке, — говорю я тихим голосом.
Отец не любит темноту, поэтому спит с включенной настольной лампой. Мама ушла от него посреди ночи, когда небо было полуночно-синим, а луна затянута дымкой. Он проснулся один и безуспешно искал ее во тьме. Но она давно ушла и никогда не вернется.
Теперь темнота — это спусковой крючок, напоминание о том, что он потерял.
— Давай вернем тебя в постель, — говорю я ему.
— Ты трахаешь мою жену, Рик, — орет он на меня, его безумные глаза устремлены куда-то за мое плечо. — Я выпотрошу тебя своим рыболовным крюком.
У меня мурашки по коже от дурного предчувствия. Подумываю о том, чтобы оставить его в покое, но однажды он пытался выскочить в окно с кофейной кружкой, думая, что дом горит. И порезал руку в трех местах.
Он может пострадать. Может умереть.
— Папа, все в порядке. Все хорошо. Это я. Макс.
Я не ожидаю того, что происходит дальше.
Все происходит слишком быстро.
Когда я делаю еще один шаг, отец хватает настольную лампу, прыгает вперед и бьет меня глиняным основанием по голове. Прежде чем я успеваю осознать удар, он оказывается на мне, повалив меня на пол спальни и обхватив обеими руками за шею.
За левым виском вспыхивает боль.
Кровь затекает в глаз.
Мой затылок бьется о грубые деревянные доски, когда мой собственный отец пытается меня задушить.
Я застигнут врасплох.
Мой отец слаб. Я мог бы легко справиться с ним. Но мой разум затуманен, мои инстинкты разрываются между выживанием и любовью. Бессознательность дразнит меня, угрожая поглотить целиком.
В комнате темно, и я с трудом различаю его остекленевшие глаза, когда он рычит и плюется.
— Ты чудовище, — рычит отец, сильнее сжимая мое горло. — Ты разрушил мою чертову жизнь.
В коридоре загорается свет. Шаги стучат по деревянному полу.
Боковым зрением я вижу, как в дверном проеме появляется брат.
— Макс… Какого черта? — Маккей бросается вперед, падает на колени рядом с нами и тянется к отцу, дергая его за волосы. — Отвали от него!
Руки отпускают меня.
Руки, принадлежащие моему гребаному отцу.
Он плохо соображает. У него галлюцинации. Он не знает, кто я.
Я тяжело дышу, подтягивая одно колено и массируя горло. Я смутно вижу, как Маккей тащит нашего отца по полу, пока свет из коридора освещает мой личный ад. Я приподнимаюсь на локтях, чувствуя, как раскалывается голова, а висок пульсирует от боли.
Отец приходит в себя и начинает карабкаться к дальней стене, как только Маккей отпускает его.
— Что… что происходит?..
Маккей в ярости, угрожающей тенью нависает над измученным мужчиной.
— Ты чуть не убил собственного сына. Вот, что происходит.
— Нет, я… я бы никогда… — Глаза отца расширяются в тускло освещенной комнате, и он качает головой, проводя обеими руками по своему изможденному, поросшему густой щетиной лицу. — Максвелл.
Я потрясен. И с трудом перевожу дыхание, пока кровь продолжает сочиться по бокам моего лица. Сглатываю, мое горло так сильно болит, что я не могу произнести ни слова.
Я не могу находиться здесь.
Меня охватывает пронзительная паника, мне нужно выбраться. Бежать, спасаться. Никогда не оглядываться назад. Может быть, Маккей все это время был прав. Может, наш отец действительно безнадежен. Я должен начать искать программы и ресурсы — не то чтобы мы могли себе что-то позволить, выживая исключительно на папины пособия по инвалидности и дополнительный доход по страховке. Каждый месяц нам едва хватает на жизнь.
Я не устроился на работу, потому что, по сути, постоянно ухаживаю за ним. Из-за учебы и заботы о нем у меня почти не остается времени ни на что, кроме небольших минут свободы, которые получаю, когда бегаю или плаваю — необходимых вещей, которые помогают мне оставаться в здравом уме и позволяют справляться со своими обязанностями.
Блядь.
Я заставляю себя подняться с пола на дрожащие ноги. Маккей все еще вибрирует от напряжения, наблюдая, как я, спотыкаясь, выхожу из комнаты.
— Макс! — зовет он. — Куда, черт возьми, ты собрался?