Лежит под звездами, наблюдая за танцем северного сияния на небе?
Катается на своей любимой лошади?
Или мчится свободным галопом с ветром в волосах и солнцем на коже, ее улыбка сияет, беззаботная и яркая?
Может быть, однажды… мы сможем прокатиться верхом вместе.
Согретый этой мыслью, я возвращаюсь домой и пробираюсь через дверь во внутренний дворик, чувствуя себя полностью восстановленным.
ГЛАВА 15
ЭЛЛА
«Можешь пытаться сколько угодно, но уверяю тебя, я не пойду на «Осенний бал».
Это сказала я вчера, когда шла по школьному коридору с Бринн, пока она отчаянно пыталась убедить меня, что «Осенний бал» — это необходимая часть школьного опыта и обряд посвящения, который навсегда останется незавершенным пятном в моей памяти, если я не приму в нем участие.
Знаменитые последние слова, я полагаю.
Оказывается, я иду на «Осенний бал».
Но да будет вам известно, что я иду одна. Без пары. Никакого романтического спутника. Буквально никого, потому что я отказала единственному человеку, который меня пригласил.
Я должна поблагодарить Макса за то, что он изменил мое мнение — хотя я и не пойду с ним. И это нормально. Ему будет весело с Либби и ее маринованными свиными ножками. В конце концов, маринование — это искусство. Наверняка Либби знает много интересных фактов о пропорциях рассола и времени ферментации. Это будет незабываемый вечер.
В любом случае…
Я иду потому, что Макс оставил еще один стикер в одной из моих книг, когда заходил вчера после школы. Это уже стало чем-то вроде традиции. Прошла неделя с тех пор, как он появился у моего окна той ночью, окровавленный и разбитый, нуждающийся в побеге. Я до сих пор не знаю, почему он пришел ко мне, но, возможно, он чувствовал то же, что и я в тот день на озере. В тот день, когда мы запускали «блинчики» и чужеродный звук моего собственного смеха сливался с дуновением ветра.
Тот день, несомненно, был похож на побег.
Так что, возможно, я понимаю.
Книга, которую он оставил открытой для меня, была сборником стихов Т. С. Элиота под названием «Четыре квартета». Стихотворение называлось «Легкое головокружение», и следующий отрывок был подчеркнут:
«То, что мы называем началом, часто оказывается концом. А дойти до конца означает начать сначала. Конец — это отправная точка».
Эта цитата не имеет никакого отношения к «Осеннему балу», но что-то в ней заставило меня пересмотреть свои взгляды.
Я даже купила платье.
Сегодня после окончания занятий я поехала на велосипеде в город. Зашла в ближайший магазин и просмотрела ассортимент платьев, вооружившись беззаботностью и пятьюдесятью долларами, полученными от бабушки Ширли. Я сразу же заметила его, зажатое между двумя черными платьями на захламленной вешалке. Яркий оранжевый маяк. Огненный шар подростковых мечтаний.
Платье-футляр мандаринового цвета, ярко светилось среди моря унылых нейтральных оттенков.
Моя судьба была предрешена.
Я иду на дурацкие танцы.
Расстилаю новое платье на покрывале, разглаживаю складки и провожу кончиками пальцев по ярко-оранжевому переду. Это простое платье, без рукавов, с прямым декольте. Оно слегка облегает талию, а подол ниспадает чуть выше колен.
Когда я держу его перед собой и поворачиваюсь лицом к зеркалу, в дверь стучит мама.
— Элла?
— Входи.
Она открывает дверь и просовывает голову внутрь. Заметив, что я не дуюсь, а занимаюсь чем-то другим, она ахает и распахивает дверь шире.
— Дорогая, оно прекрасно. Ты выглядишь потрясающе.
Я корчу кислую мину. Потрясающе — такое странное слово.
— Хорошо, — отвечаю я, пожимая плечами, хотя улыбка дразнит мои губы.
— Это для «Осеннего бала»?
— Нет, для похорон. Кажется, я умерла и возродилась подростком, который посещает школьные танцы. — Я наклоняю голову и выпячиваю бедро, оценивая платье со всех сторон. — Мертвая я заслуживаю ярких проводов.
Мама никогда не ценила мой юмор. Она скрещивает руки на груди и прислоняется к дверному косяку. Ее каштановые волосы свежевыкрашены и волнами ниспадают на плечи. В них начали появляться серебристые вкрапления, которые чуть не привели ее к кризису среднего возраста в сорок пять лет. Наверное, самое время. К счастью, она работает в парикмахерской, так что теперь все в порядке с миром. Кризис отложен.
— Ты идешь с Максом? — интересуется мама.
Инстинктивно я бросаю взгляд на свою кровать — ту самую, на которой на прошлой неделе заснула, прижавшись к его плечу, как будто это было обычным делом. Мои щеки заливает румянец, и я отворачиваюсь от испытующего взгляда матери, чтобы убрать платье.