Я оглядываю маленький оазис. Под ногами хрустит трава, еще влажная от недавнего дождя. На горизонте темная земля сливается с темно-синим небом, и все выглядит так… волшебно. Я бывал здесь сотни раз, но никогда не чувствовал, что это не просто природа, залитая звездным светом.
Разница в том, что я никогда не был здесь с ней.
У меня перехватывает горло, когда я делаю шаг вперед и бормочу:
— Пойдем. Я расстелю одеяло.
— Подожди. — Элла хватает меня за запястье и останавливает, ее глаза наполнены древним сиянием луны. Вздохнув, она выпрямляется и поднимает подбородок. — Я буду любоваться звездами вместе с тобой в моем оранжевом платье, Макс Мэннинг, но только при одном условии.
— Хорошо. Все, что угодно.
Она отпускает мое запястье, смотрит на небо, затем снова поворачивается ко мне лицом.
— Пообещай мне, что это не свидание.
На моем лице расцветает улыбка. Я достаю одеяло из подмышки, расстилаю его на траве и жестом приглашаю ее присесть.
— Я обещаю тебе, Элла Санбери, — лгу я сквозь зубы. — Это не свидание.
ГЛАВА 17
ЭЛЛА
— Это очень похоже на свидание. — Я лежу на одеяле рядом с Максом, подняв глаза к небу Теннесси. В воздухе витает аромат росистой травы и влажной земли, а в темноте раздается далекое унылое уханье совы.
Сморщив нос, я поворачиваюсь к Максу, чтобы оценить его реакцию.
Кажется, он никак не реагирует.
— Может, это и есть свидание.
— Что? Нет. Ты же обещал. — Я смотрю на него и на его паутину лжи. — Я не хожу на свидания. Не люблю романтику, поцелуи и прочую ерунду. Я собираюсь умереть девственницей и, возможно, монахиней. Я еще не решила. В церкви странно пахнет, но монахини очень милые, и в «Действуй, сестра!» все выглядит привлекательно. Плюсы и минусы, я думаю.
Он раздвигает ноги, и его темные брюки задевают мое частично обнаженное бедро.
— А при чем здесь девственность?
Мои щеки вспыхивают.
— Я не знаю.
— Это необязательно должно быть романтическое свидание, — говорит он, все еще глядя в небо. — Мы друзья. А друзья постоянно ходят на платонические свидания.
— Мы танцевали вместе, а теперь любуемся звездами.
— И потеря девственности — следующий пункт в списке? Звучит логично.
— Если бы это был настоящий список, то да, наверное, он был бы четвертым или пятым. Поцелуи — на третьем месте. Или, может быть, держание за руки. — Я обдумываю воображаемый список и киваю, когда пункты сходятся воедино. — Танцы, созерцание звезд, держание за руки, затем поцелуи. Потеря девственности, безусловно, на пятом месте.
— Если бы это был список Энди Сэндвелла, возможно, ты была бы права.
— Нет. Энди никогда бы не застали за наблюдением за звездами.
Это вызывает у него ухмылку. Макс поворачивает голову в мою сторону, в его глазах мерцают огоньки.
— Ну, мой список отличается. Никаких поцелуев, никакой потери девственности. Со мной ты в безопасности.
В воздухе витает прохлада, но я не чувствую холода. И я знаю, что наш разговор — это всего лишь хорошее развлечение, но это заявление отзывается во мне так, словно он только что завернул меня в теплое одеяло, на котором мы лежим. Откинув голову назад, чтобы посмотреть на звездные узоры, я тихонько вздыхаю.
— С тобой я чувствую себя в безопасности, — признаю я. — Ты заставляешь меня чувствовать себя…
Он на мгновение замирает.
— Что?
В моем горле завязывается комок. Жгучий комок чувств, который я не знаю, проглотить или выплюнуть.
— Ты заставляешь меня чувствовать себя обычной девушкой.
— Ты и есть, — мягко говорит он.
— Нет. Но иногда приятно чувствовать себя такой. — Когда он ничего не отвечает, я ерзаю рядом с ним, когда наши плечи соприкасаются, а травинки щекочут мне затылок сквозь дырочку в одеяле. Мои мысли приобретают мрачный оттенок, и я выпаливаю: — Джона присылал мне письма из тюрьмы.
Макс смотрит на меня.
— Вы переписываетесь?
— Нет. Я думала о том, чтобы связаться с ним… но пока не стала. В последний раз мы виделись, когда я наблюдала, как охранники выводили его из зала суда в наручниках, и это было почти два года назад.