— Но тогда ты замерзнешь, — отвечаю я, хмурясь от этого жеста и рассматривая его голые руки. — Я та идиотка, которая пьет коктейль с замороженные соком в холодный день.
— Со мной все будет в порядке. Возьми её, Элла.
Я неохотно принимаю подношение с выражением благодарности на лице.
— Спасибо. — Толстовка теплая, пахнет одеколоном и слабым ароматом сигаретного дыма. Рукава длинные, и я обнимаю себя и глубоко вдыхаю.
Макс делает шаг ко мне, его взгляд скользит по мне, а горло сжимается, когда он сглатывает.
— Тебе идет.
— Удобно, — говорю я с улыбкой.
— Готова к музыке? — Не дожидаясь моего ответа, он сокращает расстояние между нами и тянется к одной из моих спрятанных рук.
Я протягиваю её через отверстие в рукаве, и наши пальцы переплетаются. Это происходит без усилий, как будто наши руки созданы для того, чтобы держаться друг за друга, и тепло разливается по всему телу. Я поднимаю на него глаза, когда он возвышается надо мной на целый фут.
— Готова, — отвечаю я.
Я готова ко всему, когда он держит меня за руку.
Мы занимаем высокий стол, с которого открывается вид на гигантскую сцену. Ослепительные стробоскопы освещают сцену множеством цветов, толпа на танцполе размахивает руками, а музыка заставляет всех вскочить на ноги.
Играет группа «Беарс Дэн» — одна из любимых групп Макса. Я узнаю несколько песен, которые играли по дороге сюда. Кай раскачивается справа от меня, и я подталкиваю его локтем.
— Веселишься?
Он смотрит на Бринн рядом с собой, а затем прочищает горло.
— Конечно. Музыка хорошая.
— И компания замечательная.
— В основном.
Мы обмениваемся взглядами, и я понимаю, что пассивно-агрессивные комментарии Маккея — это то, что испортило замечательную компанию.
Когда группа объявляет свою следующую песню под названием «Красная земля и проливной дождь», Макс наклоняется ко мне слева. Его звучный голос щекочет мне ухо и вызывает дрожь по позвоночнику.
— Эта песня — моя любимая.
— О, да? — Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и он оказывается ближе, чем я ожидала. Быстро втягиваю воздух, когда наши носы почти соприкасаются. — Мне не терпится услышать ее.
Толпа приходит в восторг, когда звучит первые аккорды. Свет приглушается, и одинокий прожектор светит на вокалиста, заливая его белым сиянием. Когда его голос звучит в микрофон, гармонично сочетаясь с инструментами, энергия проникает в аудиторию, заставляя тела двигаться, а руки раскачиваться взад-вперед. На моем лице расплывается огромная улыбка, пока я завороженно наблюдаю за происходящим, прижавшись плечом к руке Макса. Когда поднимаю голову, чтобы увидеть выражение его лица, я упиваюсь его закрытыми глазами и мягкой улыбкой. На его лбу появляется мечтательная, проникновенная морщинка, и я ловлю себя на том, что смотрю на него, а не на группу. Должно быть, он чувствует мое внимание к нему, потому что мгновение спустя обхватывает меня рукой, притягивая ближе.
Я растворяюсь в нем.
Песня набирает обороты, толпа свистит и подпрыгивает. Пары раскачиваются в медленном танце, а волшебство проникает мне под кожу и заставляет биться мое сердце. Я прижимаюсь к Максу всем своим весом, устраиваясь на сгибе его руки, вплотную прижимаясь к его торсу, пока он держит меня, как сокровище. Как раз в тот момент, когда певец произносит слова о проливном дожде, срабатывает система разбрызгивания, обдавая толпу прохладным душем. Я задыхаюсь. За этим следует смех, и я откидываю голову назад, пока струи воды омывают мое лицо.
Макс смотрит на меня, на его губах появляется улыбка, влага сверху смачивает его челку, пока она не прилипает ко лбу.
Больше ничего не существует. Только эта песня, этот мальчик и этот взгляд между нами.
А потом он наклоняется, увлекая меня за собой.
— Забирайся, — говорит он мне голосом, перекрывающим гитарный рифф.
Я не могу удержаться от смеха.
— Что?
— Забирайся ко мне на плечи. Я приподниму тебя, чтобы ты могла лучше видеть.
Он абсолютно серьезен.
На мгновение я замираю, но затем мои ноги сами двигаются, направляя меня за его спину. Макс подхватывает меня обеими руками под колени и поднимает так, словно я совсем ничего не вешу. Я взмываю ввысь, пока не оказываюсь у него на плечах, мои ноги скрещиваются у него на груди, а руки летят к его волосам, чтобы сохранить равновесие. Из моего горла вырывается визг. Я качаюсь в сторону, и Макс обхватывает меня предплечьями за бедра, чтобы удержать на месте.
Если бы моя жизнь была книгой, это был бы тот момент, когда все меняется. Сцена, которую читатели будут отмечать, выделять и пересматривать. Где главный герой не просто наблюдает за историей, а по-настоящему живет в ней. Здесь, наверху, мир кажется другим. Я одновременно и часть толпы, и над ней, а Макс — якорь, поддерживающий меня с помощью текстов, мелодий и импровизированного дождя. Если это и есть жизнь в моменте, то я хочу, чтобы каждая глава была такой же, как эта.