Слова застревают у меня в горле, дыхание перехватывает.
— Привет.
Элла выглядит потрясающе в маленьком черном платье, ее волосы уложены в темно-рыжие локоны, которые ниспадают на плечи. А в руках у нее блюдо, обернутое фольгой. Она высоко поднимает его.
— Я принесла грудинку.
Она принесла грудинку.
Она принесла грудинку.
Я не знаю, что делать: кричать на нее или извергать из себя признание в любви. Но лишь медленно моргаю, переводя взгляд с блюда в ее руках на ее лицо. На нем немного макияжа, губы рубиново-красные, а веки накрашены серебристыми тенями. Ее длинные, чернильно-черные ресницы трепещут в ответ, а улыбка становится еще ярче.
— Ты… принесла грудинку, — ошеломленно повторяю я.
Она кивает.
— Ага. Ты сказал, что у вас нет духовки.
— У нас даже нет подходящего стола, за которым можно было бы поесть. Лишь складной стол со стульями из гаража.
— Я легко приспосабливаюсь.
Ты идеальна.
Именно это я и хочу сказать, но мой отец подходит к открытой двери и протискивается мимо меня.
— О, разве ты не прекрасна? — говорит он с нотками волшебства в тоне. — Макс, посмотри на нее. Она прекрасна. — Папа с гордостью сжимает мое плечо.
Наконец я прочищаю горло и делаю шаг назад, понимая, что у меня нет другого выбора, кроме как впустить ее внутрь.
— Да, так и есть.
Элла одаривает меня улыбкой и переступает порог, обводя взглядом захламленную гостиную. Обычно я изо всех сил стараюсь поддерживать чистоту и порядок в свое ограниченное свободное время, но мы только начали ремонт, так что сейчас здесь хуже, чем когда-либо. Повсюду пыль и обломки гипсокартонных плит. Диван накрыт синим брезентом, потому что это единственный приличный предмет мебели, который у нас есть, и я не хотел бы испортить его краской и падающим мусором.
Только одним словом можно описать, что я сейчас чувствую, когда эта великолепная девушка, в которую я быстро влюбляюсь, оценивает мои нынешние условия жизни.
Ужас.
Но ее улыбка не сходит с лица, когда она оглядывается по сторонам, а затем снова смотрит на меня.
— Спасибо, что пригласили меня.
Я вздыхаю.
— Конечно.
Папа кивает на прилегающую кухню.
— Давай накроем на стол. Я проголодался. Не помню, когда в последний раз ел горячую грудинку. Ты сама ее приготовила? — спрашивает он Эллу.
— Да, — отвечает она. — Скажем так, моя мама в ближайшее время не пройдет кастинг на «Мастер-шеф».
— Впечатляет.
Да уж. Не знаю, что впечатляет больше — то, что Элла приготовила нам грудинку, или то, что мой отец в здравом уме, трезв и одет в костюм. Меня переполняют эмоции. Смущение греет мне кожу, а вид отца в таком состоянии — сердце. А вид Эллы в красивом платье, с локонами в волосах и улыбкой на лице согревает всю мою чертову душу.
Она подходит к раскладному столику и ставит на него блюдо в фольге.
— Нам нужны тарелки или столовые приборы? Я с радостью сбегаю домой за чем угодно.
— Не нужно. — Я иду к шкафу в прихожей, чтобы взять старую скатерть, а затем достаю из серванта мамину винтажную посуду. У нас есть остатки спагетти, которые мы можем разогреть для гарнира. А также есть один из тех готовых наборов для салата и баночка французского соуса. И полкувшина апельсинового сока.
Придется обойтись этим.
Ножки стула скрипит по полу, когда отец выдвигает его для Эллы. Я внимательно слежу за ними, переходя от стойки к холодильнику и шкафу.
— У вас с моим сыном школьная любовь, да? — спрашивает отец, медленно опускаясь на свой стул напротив нее. Он прислоняет трость о клеенчатую скатерть с цветочным узором. — Я встретил свою жену в старшей школе и дарил ей розы каждый божий день до окончания школы. Я знаю, что ты сделаешь моего сына очень счастливым.
Элла вздрагивает, теребя длинный локон.
— О, я не… — Она запинается, прочищает горло и переводит взгляд на меня. — Спасибо. Вы вырастили замечательного сына, мистер Мэннинг.
Последние шесть лет я сам растил себя, но не говорю этого. Выложив спагетти на чугунную сковороду, я разжигаю дровяную печь.
— Зови меня Чаком, — напоминает ей папа. — Эй, а ты играешь в «Эрудит»?
— О, эм, не очень. Я играла несколько раз с братом несколько лет назад, — отвечает Элла.
— Да? Я его не видел.
— Он… переехал. Он на четыре года старше меня.
— Наверняка поехал посмотреть мир. Это здорово. Умно. — Он кивает. — Он такой же романтик, как и ты?
Ворча, я подхожу к столу и ставлю три тарелки, затем разворачиваю фольгу на грудинке.