Вероятно, это заставит меня влюбиться в него по уши.
Макс сжимает руки, наблюдая за работой моих пальцев. Я разворачиваю ленту медленно, потому что его работа по упаковке слишком ценна, чтобы ее испортить. Когда лента снята, делаю паузу и задерживаю дыхание, а затем разворачиваю со всех четырех сторон.
Внутри оказывается книга в кожаном переплете.
Я несколько раз моргаю.
Смотрю на нее.
Задерживаю дыхание.
Кончиками пальцев скольжу по гладкой кофейно-коричневой текстуре, а сердце делает именно то, чего я от него ждала — оно тает.
— Открой, — мягко говорит Макс, подталкивая меня плечом.
Я бросаю на него быстрый взгляд сквозь влажные ресницы, а затем открываю книгу. Титульный лист сияет передо мной, и мои слезы льются дождем.
«Счастливый конец Ушастика».
Я закрываю рот рукой, чтобы сдержать рыдания.
Макс обнимает меня за плечи и придвигается ближе.
— Я не такой мастер переплета, как ты, Солнышко. Но я пытался.
— О, боже! — У меня сильно дрожат руки, когда я перелистываю исписанные страницы. — Макс…
— Кай помог мне с рисунками, — говорит он, демонстрируя замысловатые наброски, сделанные цветными карандашами. — Это наша история.
По мере того как листаю страницы с яркими красками, история оживает, увлекая меня в путешествие по Стоакровому лесу, где ослик, которого часто не замечают, обретает счастье с другом-отшельником. Их любимое место — небольшая полянка, где они вместе наблюдают за оранжевыми закатами и завораживающими метеоритными дождями. В деталях описано, как они пускают «блинчики» по озеру, танцуют под солнечный плейлист и бросают палки со своего любимого мостика, зарождая быстро расцветающую дружбу. По мере того как дни превращаются в месяцы, их связь становится все глубже, и они находят утешение в обществе друг друга, их хвосты надежно переплетены и счастливо покачиваются. На страницах книги цвета слоновой кости запечатлены наши знаменательные моменты, заставляющие мое сердце биться чаще.
Детское свидание в парке с оранжевым цветком, зажатым между зубами ослика.
Сидение бок о бок у костра много лет спустя.
Танцы на «Осеннем балу».
Наблюдение за метеоритным дождем на уединенном поле.
Игра в палочки Винни-Пуха на мосту, пока ночь не была скреплена сладким поцелуем.
И когда я переворачиваю последнюю страницу, на меня смотрит новая картина. Момент, который еще не наступил.
Будущее.
Мы сидим рядом с прекрасной белой лошадью и смотрим, как небо над нами переливается красивыми зелеными огнями. Под картинкой замысловатыми буквами нацарапано «Конец».
Я срываюсь и плачу, закрывая лицо обеими руками, пока все мое тело сотрясает душераздирающая дрожь.
— Не плачь, Солнышко, — шепчет Макс, притягивая меня ближе. — Пожалуйста, не плачь.
Я чувствую, как его губы касаются моего виска, моих волос, моей залитой слезами щеки. Слова неуловимы. Они совершенно бессмысленны в такой момент, потому что нет слов, которые могли бы описать мои чувства.
Я обхватываю парня обеими руками, и мы падаем на кровать, плачу в изгиб его шеи, пока он прижимает меня к груди и гладит по волосам. Я с трудом перевожу дыхание и бормочу:
— Спасибо. Это так прекрасно.
— Не банально и не слащаво?
Я качаю головой.
— Это идеально. Ты идеальный. Я не заслуживаю тебя.
Он целует меня в макушку, все еще приглаживая мои волосы.
— Ты заслуживаешь гораздо большего, чем думаешь.
Фыркнув, я отстраняюсь от него и прижимаюсь к его боку, лениво рисуя пальцем узоры на его груди, когда легкий стук в дверь отвлекает нас от этого момента. Я приподнимаюсь в постели и вытираю слезы с лица, одновременно убирая волосы.
Мистер Мэннинг просовывает голову внутрь.
— Дети, вы в порядке?
— Все хорошо, папа, — говорит Макс, прочищая горло. — Выйдем через минуту.
— Хорошо. Ну, походное снаряжение в грузовике. Мы должны постараться добраться туда до темноты, — говорит он нам, опираясь на трость и глядя куда-то поверх наших голов. — Ты же знаешь, как мама ненавидит ставить палатки в темноте.
Я застываю рядом с Максом, мои руки сжимаются в кулаки, а сердце бешено колотится в груди.
Мистер Мэннинг, должно быть, выпил пунш с алкоголем.
Макс встает, смотрит на меня, а потом снова на отца.
— Папа?