- Но я люблю тебя, а ты любишь меня! - кричит Заремский и в порыве бесконтрольной ярости преодолевает расстояние между нами. Подлетев резко, подхватывает меня на руки. – Признайся уже себе самой, что ты меня любишь, ты все еще твою мать меня любишь, и даже если так случится, что ты не сможешь меня простить, напомни себе, что между нами было все реально и возможно снова будет, только тебе необходимо меня простить. Что ты хочешь? Что бы я стал на колени, и умолял тебя? Если это тебя убедит, что я говорю абсолютно честно и живу мыслями снова быть вместе, то я встану и звезду с неба достану, лишь бы только со мной была. Ты нужна мне, Алеся, всегда только ты.
У меня от шока даже язык к небу прилипает, я совершенно не знаю, что ответить, потому что он кричит на меня, никогда не кричал, а тут такой словесный порыв, да и еще какой.
Я не могу себя назвать блюстителем морали, но к изменам отношусь крайне агрессивно. Не потому, что мой папочка накосячил, в итоге мама его простила, а чуть позже они погибли, так и не объяснив своей дочери-подростку, почему белое – белое, а черное – остается черным. Просто, когда ты, молодая женщина, пусть и с закидонами, но все же, в какой-то мере примерная жена, а твой благоверный, наплевав на твои принципы раздвигает ноги другой женщине, уже только это говорит о том, что ничего не получится. Мы слишком разные и взгляды на раскаяние у нас тоже, разные.
Глава 38
Только сейчас я вижу, что он, сильный мужик и правда раскаивается, но делу это не помогает. Ну, вот не знаю, как поступить в такой ситуации. Честно. Вот что ему сказать? Как ему ответить? И дело вообще не в Алексе и моих с ним отношениях, хотя об этом тоже стоило подумать, а именно в том, что не решаются семейные конфликты адюльтером, ну вот хоть убей не решаются.
И я верю, что моим уходом, скрытой беременностью и признанием на лавочке Даше, что он ее папа, Андрей наказан, но не всегда приняв наказание, человек совершивший преступление поймет, что хорошо, а что такое плохо. Ну, где гарантия того, что это снова не повторится? Кто-то может дать гарантии? Он что, не понимает, что я не смогу жить спокойно дальше, когда уже знаю, что он на такое способен? В принципе способен.
Красивый мужчина. Для своих лет так вообще красавчик, богатый к тому же, он постоянно будет главным фигурантом сплетен в нашем городе, а я же вся изведусь, от разговоров. Зачем мне ненужный гастрит на нервной почве? Это тоже своего рода мазохизм. Но и отпустить его, будет самой непростительной ошибкой, которую я второй раз совершаю.
Ладно, допустим, мне не стоило так остро реагировать, допустим, я должна была бороться за него, но почему он не боролся? Почему долгих четыре года, он не обивал порог моей квартиры и не кричал так о любви, как делает это сейчас? Вот чем он был занят? Вереницей других женщин?
Он, по сути, никогда мной не интересовался, и, если бы мы не встретились в том ресторане, так и жил бы преспокойно, и горя не знал. И о дочери бы не узнал, потому что время оно не только лечит раны, но и стирает воспоминания.
Прошло бы еще пару лет, и, если бы мы встретились, он бы внимания не обратил на Дашу, прошел мимо меня и в лучшем случае бы поздоровался. Но это я утрирую конечно, но суть все равно ясна.
Кажется, мой внутренний диалог немного затянулся.
- Отпусти меня, пожалуйста, и давай не будем друг к другу прикасаться, ты меня смущаешь, - говорю спокойно, сдерживаясь из последних сил.
Никто не говорил мне, что это будет легко, но правда после стольких лет висеть у Андрея на руках – как минимум неуютно, с учетом того, что на мне нет нижнего белья.
- Мне нормально, - он еще и улыбается, засранец. – Ты не обижайся, но ты немного поправилась, мне нравится, тем более, у тебя кажется грудь стала больше. Третий, если я не ошибаюсь?
- Заремский, живо поставь меня на место, - я злюсь, правда злюсь больше от упоминания моего веса, не скажу, что я сильно потолстела после родов, но лишних килограмм пять в моем теле присутствуют. Они мне жить особо не мешали, до этого момента, поэтому я воспринимала их лояльно.