С Анджеем частенько сидели в беседке, ну, пока он был один, как только появлялась Анеля, я не сильно с ними задерживался, а просто сваливал гулять по городу.
После очередной прогулки вернулся в поместье пораньше и, уже подходя к двери своей комнаты, услышал, как внизу неспешно беседовали Анджей и Анеля, нехорошо, конечно, подслушивать, но…
— Анджей, я так больше не могу, когда вижу его, вся дрожу от страха, а когда он смотрит на меня, кажется, сейчас разорвет. Я не могу нормально спать, я боюсь, Анджей. Пусть он уйдет, не могу больше. Подумай о дочке. А если это правда, то, что люди говорят, если он действительно заберет нашу дочку, если он нас проклянет или еще что-то похуже сделает, ты понимаешь, я боюсь в собственном доме, чурбан ты этакий, — голос у нее был истеричный и немного визгливый, хотя она старалась говорить это спокойно.
— Анеля, дорогая моя. — Я не удержался и глянул вниз, он прижал ее к себе и поглаживал по голове. — Ну сколько можно говорить об этом, ты зря боишься, он никого не обидит, он хороший человек, наслушалась бабских сплетен да детских страшилок.
— Анджей, ты не понимаешь, тебе плевать на меня, на ребенка, я не могу больше дрожать по ночам, не закрывая глаз в собственной постели, ну пусть он уйдет, пожалуйста, дай ему денег, и пусть он уйдет, я очень боюсь, любимый, пожалуйста, — и она разрыдалась на его груди.
Вроде я в ее глазах особенного страха не наблюдал никогда, да и затравленности тоже.
— Милый, пожалуйста, пусть он уйдет, я не могу больше, решай уже, или он уходит, или я беру дочку и переезжаю с утра, и живи сам с этим проклятым ведьмаком.
— Анеля, я так не могу, он все же спас жизнь мне и Виту, — голос у Анджея бы потерянным.
— Спас, говоришь, а если это он натравил на вас этих чудищ и потом спас, чтобы втереться к вам в доверие и проникнуть в нашу семью? — она шипела хуже, чем змея. — Если это правда, что говорят, что они ведьмины пастухи, что это они насылают чудовищ на людей.
Раздались ее всхлипывания.
— Я все сказала, Анджей, решай, я так больше не могу, — голос ее был решительным, она вырвалась из объятий мужа и пошла по коридору.
— Анеля, да постой, ну нельзя же так, — он ушел вслед за ней.
А я просто сполз по стенке, мне было чертовски обидно и противно, и что я сделал ей такого, что бы она так себя вела? Может, просто невзлюбила. Противно, как будто облили помоями и выставили на всеобщее обозрение. Немного посидев, я собрал мысли в кучу.
— Эх, — пора паковать вещи и покинуть сей чудный дом, не стоит все же Анджея ставить перед таким выбором. Хотя его и нет. Ему с ней жить, а не со мной. Как бы он ко мне ни относился, ночная кукушка всегда перекукует.
Аккуратно складывал вещи в сумку, старался не думать об этом, но все равно не мог.
— Ну и сука эта Анеля, все же, — я просто сел на кровать и уставился на дверь. Немного посидев, пришел в себя.
А что из-за этого заморачиваться, ну, есть и есть, к тому же у меня имеется капитал, найду где перезимовать, вон в тот же Новиград двину или в Вызиму., не стоит так расстраиваться.
Рассовав вещи по сумкам, я надел бронь, мечи взял в левую руку, сумки в правую и еще котомку на спину. Мда барахла нажил. В конюшне еще одна сумка лежит с котелком и всякой всячиной для дальней поездки.
Выйдя на улицу, посмотрел на небо, солнце шло к закату, скоро начнет темнеть.
Возле дома в кресле понуро сидел Анджей, и было видно, что он находится где-то далеко в мыслях.
— О, Рин, ты это куда собрался? — он кивнул на сумки. — Уезжаешь, что ли?
— Да, Анджей, в Новиград.
— Понятно, — он отвел глаза. Что еще тут сказать, я не знал.
— Прощай, Анджей.
В спину мне раздалось:
— Прощай, Рин.
Накинул на Бусю седло, вот и все, сейчас вещи закреплю — и все.
Возле ворот из поместья меня дожидался Анджей.
— Рин, вот возьми, это самое малое, что я могу для тебя сделать, — и он протянул мне большой кошелек.
Взяв его в руки, я подкинул, тяжелый.
— Спасибо, Анджей.
— Не держи зла, прощай.
— Прощай.
Выйдя за ворота, я пошел к ближайшему приличному трактиру. Эх, жаль только, с Витом не попрощался, хотя, может, и увидимся.
Отойдя от поместья метров сто, я увидел бегущего на всех порах Вита, это было необычно, он запыхался, и было видно, что бежит изо всех сил.
— О, Рин, хорошо, тебя нашел, — он остановился возле меня, согнувшись и дыша, как загнанная лошадь.
— А ты это куда собрался, что-то вещей многовато.
— Переезжаю, Вит, переезжаю.
Он сразу все понял, глаза сузились, в них плескалась злость.