Юлик вздрогнул и вскинул голову. Бог мой, он, кажется, задремал! Но, наверное, совсем ненадолго, потому что бульвар по-прежнему безлюден, и центральная площадь пуста. Скоро наступит рабочее время, потянутся на службу чиновники, захлопают, открываясь, двери и ставни магазинов, мастерских, побегут посыльные. И откроется банк.
Вновь стали бить часы. Юлик насчитал девять ударов и не поверил себе. Как же так! В это время уже должна кипеть будничная деловая жизнь города! Он быстро прошел на площадь – да, верно, девять часов, а банк закрыт, и людей вокруг почти нет… Ну конечно! Он даже хлопнул себя по лбу: за всеми треволнениями он совершенно выпустил из виду – сегодня же воскресенье!
Еще одно невезение! Верно говорит пословица: беда не ходит одна. Это что же, еще сутки торчать в этом городишке?
Машинально молодой человек вернулся на уже облюбованную им скамейку. Постарался взять себя в руки: ничего не поделаешь – воскресенье есть воскресенье. И, если спокойно подумать, в конце концов, ничего страшного не происходит. Досадно, конечно, что придется задержаться, но ведь он обычный человек, никто никаких претензий ему предъявить не может. Из имения Голицыных он благополучно удрал, в доме убитой его никто не видел – да и вообще он к этому отношения не имеет. Дождется завтра открытия банка, решит свое дело… Вот только чем заняться?
Одновременно стали бить колокола двух или трех церквей. В солнечном теплом воздухе красиво плыл их перезвон. У Юлика даже мелькнула мысль: «Пойти в храм…» Но он тут же помотал головой. Нет, на воскресную службу сходится постоянное общество, все друг друга знают. Он, пришелец, сразу обратит на себя внимание. Это ни к чему. А вот куда он пойдет, так это на рынок. Перекусит там в каком-нибудь трактире или кофейне.
Уже на подходе к рыночной площади молодой человек услышал звуки музыки, зазывные крики и понял, что попал прямо на воскресную ярмарку. И верно: здесь уже кружилась карусель с лошадками, санями, лебедями, продавали билеты у входа в цирк шапито, шустрый малый зазывал публику в павильончик, где показывали «живые картинки из любовной жизни господ». А вокруг стояли телеги с наваленными доверху арбузами, дынями, помидорами, кочанами капусты… Молодки, одна пышнее другой, наперебой предлагали горячие пироги с творогом, маком, яблоками, капустой, яйцом. Дымились самовары… Юлик вкусно и дешево поел и совсем повеселел. Он купил пачку папирос и присел на одной из многочисленных лавок, с наслаждением закуривая. Рядом тут же примостился какой-то дедок, свертывая самокрутку. Юлик чиркнул спичкой, давая ему прикурить, и дед после первой затяжки и натужного откашливания спросил:
– Чи ты приезжий, хлопец? Штой-то я тебя раньше не бачив.
У старика были любопытные, но очень доброжелательные глаза, и Юлик, истосковавшийся по простому общению, сам не заметил, как рассказал, что родом он из этих мест, что в городе давно не был, а сейчас вот проездом. Да вот – попал в выходной день, нужная ему контора откроется только завтра, приходится ждать.
– Где ж ты ночевать будешь? – спросил дед.
– В гостинице, наверное, – пожал плечами Юлик. У него было при себе немного денег, и он в самом деле думал попозже, под вечер, найти недорогой ночлег.
– А то давай ко мне, – предложил вдруг дед. – Мы с бабкой одни живем, скучно. А ты хлопчик образованный, расскажешь нам про науку и разные страны. Повеселишь стариков. А мы тебя нагодуем, и комнатка для тебя найдется справная. Добре?
Молодой человек немного растерялся. Но дед смотрел на него так весело и как бы просительно, что он вдруг обрадовался. «А ведь и правда – хорошо бы так. В отеле небось документы потребуют. Фамилия моя известная здесь, запомнят. А у стариков – милое дело!»
– Спасибо на добром слове, дедушка, – ответил весело. – Коль не шутите – приду.
– Не шуткую, милок, приходь! На улице Южной спроси дом деда Богдана Лялюка.
– Добре, диду! – Юлик встал. – Приду под вечер, чекайте.
И с хорошим настроением пошел брать билет в цирк шапито.
Он и правда нашел дом гостеприимного деда Богдана раньше, чем обещал, – еще не смеркалось. Просто во второй половине дня почувствовал сильную усталость: сказались тревоги минувшего и нынешнего дня, да и почти бессонная ночь. Старики встретили его приветливо. Нагрели горячей воды помыться, накормили, дед достал штоф наливочки. Юлик сам не заметил, как рассказал им многое из своей жизни. Особенно о том, что сидело в сердце застарелой горечью и обидой: о давнем, чуть ли не с детства, сиротстве при живых родителях. Довольно обеспеченном, но все же сиротстве. Бабка Прасковья расчувствовалась, гладила его по голове, дед все повторял: