- Спасибо, спасибо. Я буду стараться... Обе пожилые дамы посмотрели на нее с таким выражением, как будто она изрекла какую-то очень мудрую истину.
В беседе и так могла быть поставлена точка, и этому поспособствовал лорд Селби. Он был совершенно великолепен в обтягивающем сюртуке из кашемира, а его породистую красоту подчеркивал высокий воротничок из oknrmncn сатина. С приближением лорда женщины замолчали. Он сухо поинтересовался:
- Ну что, твой муж уже дезертировал? При этом его глаза насмешливо сверкнули, когда в проеме двери он увидел Натана и Чарльза Лонгстрита, возбужденно обсуждающих что-то.
В присутствии отца у Элизабет всегда отнимался язык, но взгляд, которым она его смерила, был весьма выразительным. Создалась традиционная ситуация, когда она не могла четко разграничить его отцовскую заинтересованность с холодным светским любопытством. Пожалуй, он, скорее всего, был действительно уязвлен создавшейся ситуацией - при виде сцены за дверью его лоб прорезала глубокая морщина.
- Ситуация требует вмешательства, - изрек он после некоторого колебания. - Простите нас, уважаемые дамы, я собираюсь воссоединить мою дочь с ее мужем. Пошли, Элизабет. Сейчас Натану станет стыдно за то, что он так быстро забыл о своих обязанностях перед молодой супругой.
Взяв дочь за руку, он решительно пошел к дверям. Элизабет испытывала странное чувство от того, что отец твердо вел ее за руку. Она не могла вспомнить какой-нибудь другой случай, когда отец коснулся бы ее. Ее удивляло, что это произошло как раз тогда, когда формально она вышла изпод его контроля. Глядя на его холодное лицо, она с недоумением задавала себе вопрос: правда ли, что этот человек - ее отец?
Достигнув сорока лет, он все еще был очень привлекательным мужчиной высокий, атлетического сложения. Ничего удивительного в том, что Анна безоглядно влюбилась в него восемнадцать лет назад. Он был шатеном, его волосы отливали тяжелым золотым блеском, таким естественным, что не возникало сомнений в его натуральности. Хотя можно было легко предсказать, что вот-вот золотые пряди уступят место серебряным. Его лицо выглядело несколько высокомерным, высокомерие струилось и из его красивых голубых глаз.
Элизабет глубоко вздохнула. Ей всегда хотелось любить отца, но его поведение мешало этому естественному порыву. Можно ли отдать свою любовь тому, кого никогда нет рядом с тобой? Как любить отца, который совершенно откровенно заявил, что не желает иметь ничего общего со своей дочерью? Но она была и объективна - ведь он все же не отказался от нее вообще и не свергнул ее в низы общества. Именно по этой причине она была обязана попытаться любить его, Селби услышал ее вздох и внимательно поглядел на дочь.
- Что-нибудь не так, Элизабет?
Напуганная его вниманием, она быстро ответила:
- О нет, отец, все хорошо.
- Ну будем в таком случае надеяться, что все так и останется. - Его тон выражал неудовольствие, и было ясно, что продолжать разговор он не желает.
Натан посмотрел в зал как раз в тот момент, когда отец и дочь подходили к дверям. Явно впадая в панику, он начал что-то быстро бормотать своему собеседнику. Лонгстрит резко обернулся, чтобы разглядеть приближающихся к ним.
- О, лорд Селби. Вас следует поздравить с замужеством дочери. Она замечательная невеста, и я уверен, - он лучезарно улыбнулся Натану, - что наш молодой Нат будет образцовым супругом.
- Как это любезно дать столь высокую оценку нашим молодоженам, произнося это, лорд Селби выглядел мрачно-ироничным. Затем продолжил:
- Кстати, судя по всему, вы знаете Натана весьма близко. Не так ли?
Лонгстрит кивнул, и при этом глаза его сверкнули, как горный хрусталь в лучах солнца.
- Это так. Вы что-нибудь имеете против, милорд?
- Нет, при условии, что ваша.., э-э.., дружба не окажет влияния на семейную жизнь моей дочери. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?..
Вполне очевидно, что двое мужчин поняли друг друга. А Элизабет была поражена, насколько побледнело лицо Натана и как помрачнел Лонгстрит.
- Вы мне угрожаете, Селби? - Лонгстрит буквально прогрохотал свой вопрос.
Селби, как бы удивившись, поднял брови:
- Прошу прощения, сэр. Странно слышать, что вы истолковали мои слова как угрозу в свой адрес. Успокойтесь, Лонгстрит. Я имел в виду то, что сказал. Имя моей дочери не должно фигурировать ни в одном скандале. Меня лично ваша дружба с Натаном не касается, если только она не афишируется. Я достаточно ясно выразился?
Лонгстрит опять кивнул:
- Мне все ясно, сэр. Но все же ваш взгляд на вещи, пожалуй, достаточно спорен. Натан и его невеста вскоре отбывают, и мне кажется, что даже я не сумел бы за оставшееся время учинить какой-нибудь скандал.
Прикрыв глаза, лорд Селби кивнул:
- Конечно. Мне просто хотелось удостовериться, что вы правильно понимаете ситуацию.
- О, в этом вы можете не сомневаться. - Эти слова прозвучали саркастически.
Натан за все время этого странного разговора не проронил ни слова. Он старался не встретиться взглядом с Элизабет, благо она стояла за спиной отца. Сбитая с толку и совершенно озадаченная этой довольно странной перепалкой, она желала, чтобы отец перестал проявлять непонятный ей интерес к дружбе между Натаном и Лонгстритом. Было совершенно очевидно, что Натан очень взволнован и подавлен, и ее нежное сердце было готово рвануться на помощь ему. С симпатией к мужу она отметила, что у него жалкий вид.
Движимая странным чувством, она выпустила руку отца и подошла к мужу, встав рядом с ним. Ее маленькая ручка взяла его за локоть. Казалось, она хотела вдохнуть в него решимость. Нежно улыбнувшись Лонгстриту и отцу, Элизабет тихо произнесла:
- Натан и я благодарны вам обоим за участие в нашей судьбе. Но ваши опасения неуместны, отец. Вы напрасно думаете, что дружба между мистером Лонгстритом и Натаном может как-то повлиять на наши отношения. Натан не стал бы дружить с кем-либо, если этот человек не был бы джентльменом.
Определить, кто более озадачен ее заявлением, было бы весьма затруднительно. Элизабет с трудом верила, что отважилась так обратиться к отцу, а тот, в свою очередь, был потрясен тем, что дочь, которую считал весьма недалекой, может говорить столь убедительно. Натан не был готов "к таким словам жены, но быстро оправился и пробормотал с явным облегчением: