— Ну, гражданочка, подвиньтесь немного… Так, ну, ещё немного… В тесноте, да не в обиде… А знаете анекдот: «Едет чукча в электричке… Тут контролёры… Ваш билет? А он два подаёт… Зачем два? А вдруг потеряю — один запасной! Ну, а если и этот потеряешь? А у меня ещё один есть». Пассажиры смеются. Вдруг вопль:
— Ай, сумка моя открыта, кошелька в ней нет!
Напрасно теперь обыскивать стоявшего рядом вора, заговорившего зубы и укравшего кошелёк. Он передал его подельнику, стоявшему сзади, тот другому, который уже вышел на остановке. Напрасно даже хватать карманника за руку с зажатыми в ней кошельком или документами. Он успеет бросить их на пол и в случае задержания начнёт «работать» на публику, голосить, привлекать к себе внимание пассажиров или прохожих.
— Не пьяный я! За что берёте! Люди! Смотрите! Где надо, там милиции нет, а если выпил чуть лишнего, они тут как тут! Какие деньги? Какой кошелёк? Это чей–то валяется… Это вам не тридцать седьмой год! Я буду жаловаться!
Вокруг немедленно собирается толпа, гудит возмущённо.
— И в самом деле… За что хватаете человека? Вам, что преступников настоящих мало, что вы к выпившему прицепились? Отпустите его!
А вор артистично распаляется ещё громче. Вой, шум, гам, крики…
— Это вор–карманник, — стараясь перекричать толпу, объясняет Вадим Мицкевич, работник опергруппы. — Это жулик… Он только что вытащил кошелёк из сумки этой женщины… Гражданка! Это ваш кошелёк?
Та испуганно шарахается от Вадима. Ещё чего?! Скажи, а потом вор тебя бритвой по горлу — чирк!
Это она так думает. И отпирается:
— Что вы, что вы?! Нет, это не мой кошелёк…
— Как же не ваш? В нём ваш паспорт…
— А-а… Правда, мой… Это я выронила нечаянно…
А вор смеётся довольно: уловка удалась!
Притащили его в отдел, да что толку? Кражу не докажешь — нет заявления. Нашли в кармане опасную бритву — ну, и что? Холодным оружием не является.
Щипач потом ходил перед окном моего кабинета и ухмылялся: «Что? Взяли?!»
В отличие от капитана Жеглова в фильме «Место встречи изменить нельзя», подсунувшего карманнику кошелёк, позже мы по–другому того щипача «сделали». Мои нештатные сотрудники–дружинники Борис Белов и Юрий Филиппов подкараулили вора возле ресторана, затеяли с ним драку. Борис Белов саданул плечом по витрине, выдавил стекло. Осколком руку себе поранил, лицо в крови измазал. Притащили карманника в отдел, составили на него протокол за злостное хулиганство, за причинение телесного повреждения дружиннику, подписались свидетелями. На два года упрятали эту мразь за решётку. И угрызения совести нас не мучили: вор должен сидеть в тюрьме!
Так уж случилось, что именно какой–то вор–карманник уготовил мне встречу с красивой девушкой–студенткой института советской торговли. Она вошла в кабинет зарёванная, размазывая тушь с ресниц по пунцовым щекам.
— Успокойтесь, девушка… Что случилось? — спрашиваю.
— Паспорт в автобусе украли… И стипендию… Тридцать рублей… — горестно всхлипывая, ответила она. — Что я теперь маме скажу? У неё ещё не скоро зарплата… Может, не украли…
В отчаянии стала рыться у себя в сумочке. Не нашла.
Я придвинул ей стул, подал лист бумаги.
— Присаживайтесь к столу… Пишите заявление… Укажите, когда и при каких обстоятельствах у вас вытащили паспорт и деньги…
Роняя слёзы, она склонилась над столом. В их тумане расплывались буквы перед глазами. Плечи её вздрагивали. Мне стало жаль юную особу, пострадавшую от мерзкой руки подонка–щипача. Я чувствовал себя виноватым перед ней в том, что её обворовали. Внутри у меня всё кипело и негодовало. Ну, твари… Попадётесь вы мне!
— Зачем хныкать? Паспорт украли?! Ничего страшного! Новый получите… Лишние хлопоты, конечно… А деньги…
Слова возымели на неё действие. Она перестала хныкать.
Я открыл сейф и достал тридцать рублей. То были не мои деньги. Я и сам дня два ходил голодный, но прикоснуться к ним не смел: сорок рублей дал мне под расписку Данилин для оплаты стукаческих услуг осведомителя. Но здесь особый случай! Не для себя ведь! А стукач подождёт, с получки с ним рассчитаюсь…
— Вот вам вместо украденных… Чтобы мама растяпой не назвала…
Она одарила меня обворожительной улыбкой.
— Как?! Вы не шутите? Такие деньги! Вы же совсем не знаете меня…