— Вот циркач, — шоркая стиральной резинкой по карте, пробухтел старпом.
— Крантец ему, — отворачиваясь, проговорил Федя Филинов.
— На, рули сам, мне за это деньги не платят, — отходя от нактоуза, сказал я ему, стараясь обратить в шутку свои слова.
На душе было так скверно, словно мы бросили в море утопающего человека. А вообще, случалось, перелётные птицы, какие–то пичуги облепляли надстройки «Робкого». Отдохнув, срывались стаей и улетали неизвестно куда. Ещё ночами на свет топовых огней иногда летели утки, врезались в мачты, падали с перебитыми крыльями на палубу. Ну, те, понятно, прямиком отправлялись на камбуз.
Невесёлые мысли о гибнущем коршуне вмиг развеяла команда капитана:
— Курс зюйд–вест! Сообщение с базы: «В тридцати милях юго–западнее наших координат «Разящий» обнаружил скопления китов».
Не прошло и двух часов, как боцман Ануфриев первым разглядел фонтаны. Море было относительно спокойным, но, казалось, оно кипело от множества всплесков и выдыхаемых китами струй. Сотни или даже тысячи китов собрались здесь в бесчисленное скопище. И слева, и справа — до самого горизонта море исходило белыми облачками лёгкого пара — то фонтанили киты. Но что это?! Они сплылись большими стадами в огромные круги. Тесно прижавшись боками, головами вовнутрь круга, киты приподнимали хвосты и неистово молотили ими по воде. Внутри замкнутого круга, как в огромном бассейне, плавали детёныши и молодые киты, брызгали жиденькими фонтанчиками.
Скоро стала понятна причина всеобщего китового сумасшествия: между круговыми стадами китов поверхность моря рассекали высокие плавники касаток. Узкие и длинные, они словно чёрные лезвия ножей, зловеще резали воду. Касатки шли одна за другой, чётко соблюдая кильватерный строй, и если первая поворачивала влево, все разом синхронно поворачивали влево. Вожак сворачивал вправо или шёл прямо, и вся стая касаток точь в точь повторяла его движения. Было жутко наблюдать их плавные пируэты, выписываемые торчащими из воды плавниками, и при этом не видеть самих касаток. Временами они выскакивали из воды, описывали крутую дугу и уходили на глубину. Зубатые хищницы за манеру охотиться стаями снискали злую славу морских волков, китов–убийц.
Взрослые киты, напуганные нашествием свирепых врагов, бешено отбивались мощными ударами хвостовых лопастей, попасть под которые означало для касаток остаться с перебитым хребтом. Не решаясь нападать на взрослых и сильных китов, они рыскали между стадами, выискивая малолетних одиночек, не успевших найти спасение в круге. Там, где ещё недавно фонтанил тот или другой молодой кит, вода окрашивалась в малиново–розовый цвет. Бескрайняя акватория моря в этом районе напоминала грандиозное сражение: касатки разрывают в клочья китов–одиночек, повсюду кровь растерзанных животных, снующие плавники хищниц между стадами кашалотов, которые, сбившись в кучи, отбиваются хвостами.
— Сколько лет плаваю, а такое зрелище вижу впервые, — признался Павел Иванович. — Со всего океана они собрались здесь, что ли?
— Китов жалко… Вон, смотрите, Павел Иванович, ещё одного задрали!
— Сейчас мы им поможем…
— Как это? Чем поможем?
— Гарпуном! Чем же ещё?!
Обыденное спокойствие, с каким были произнесены эти слова, неприятно отозвались в моей душе. Мне казалось подлым предательством подойти к лежащим на поверхности кашалотам, ищущим спасения в тесном кругу сородичей, и выстрелить им в спину. Но Курганович, по привычке широко расставляя ноги, уже пошёл по переходному мостику на бак к пушке. Прыгая перед ним и виляя хвостом, радостно лает Светка. Старший механик Чупров, пыхтя трубкой, проверяет лебёдку. Радист Петрович возится с радиобуем. Боцман Ануфриев и несколько матросов облокотились о планширь в ожидании выстрела.
И он прогремел. Трудно промазать в груду китовых тел, образовавших широкую бугристую гриву. Гарпун ударил в ближнего кита, пробил ему хвостовой позвонок и вонзился в спину другому. «Робкий» не успел отработать винтом задний ход, наехал форштевнем на раненых китов, двиганул их, и они ушли в воду, потащили левоблочный линь за собой. Евгений Кузнецов — помгарпунёра — уже зарядил пушку новым гарпуном, подвязал к нему правоблочный линь. И Курганович опять танцует у пушки, крутит стволом, выбирает в стаде кита покрупнее. А кашалоты — вот они! Лежат перед носом китобойца серыми глыбами, колошматят хвостами по воде, с шумом выдыхают из себя парообразные фонтаны. Выбирай любого — не промахнёшься! Мгновение — и на мушке прицельной планки самый большой кашалот. Бах! Ещё один кит на лине правого блока. Такого прецедента за всю путину не было: враз на двух линях три загарпуненных кита!