Звук напомнил старые детские качели, которые стояли в их дворе, и на которых в раннем детстве так любила качаться маленькая Фая. Но это было исключено, никаких детских площадок в их монастыре не было. Затем подсознание выдало картинку, на которой ее одноклассник Васька Слепаков пытается оторвать от школьного забора доску, чтобы хоть на несколько минут очутиться по ту сторону интерната и почувствовать себя человеком, а не заключенным. Но старенький, зато крепкий гвоздь, на котором держалась доска, без боя не сдается, а грозно пищит и кряхтит. Эти звуки из детства хоть и напоминали тот, который Фаина слышала теперь, все же заметно отличались. Когда же непонятный писк и поскрипывание сменились приглушенным стоном и подобием рычания, человеческое любопытство полностью завладело рассудком Фаины. Не заметно для самой себя ноги и уши привели ее в нужном направлении.
- Ооо… Ооо… Да… да… Ммм… - Максимально тихо и незаметно Фаина подбиралась к альтанке, и чем ближе она находилась тем отчетливее становились звуки. – Ммм… Ооо…
Яркие краски цветов хорошо выполняли роль плотного портьера, но все же не идеально. Стоило Фаине немного напрячь глаза, как ее взгляду приоткрылась картина, которую на этой территории она точно не должна была увидеть. В радиусе нескольких десятков монашеских угодий этого не должен был видеть никто, но так уж вышло…
Облокотившись о внутреннюю скамейку альтанки, в полусогнутом состоянии схватившись обеими руками за резные стенки, постанывала девушка. Ее юбка была закинута на спину. Ее грудь то обнажалась, то пряталась в прядях волос. Ее волосы с каждым толчком то и дело рассыпались по полуобнаженным плечам. Она ритмично пошатывалась от движений, активно создаваемых пристроившимся к ней сзади мужчиной. Одна рука незнакомца ласкала верхнюю часть ее тела, другая утопала у нее между ягодиц.
Девушка откровенно наслаждалась почти звериным совокуплением. От собственных ощущений блаженства она опрокидывала к небесам голову, а ее рот издавал удовлетворенный стон. В какой-то момент застонал и мужчина.
Фаине резко сделалось нехорошо. В голове смешалось прошлое и настоящее. Увиденное, коснулось самых болезненных струн ее души. Она почувствовала, что сейчас вырвет. Судорожно пытаясь сообразить в какую сторону стоит бежать, она быстро удалялась от альтанки, в которую с этого момента для нее путь закрыт.
Прикрывая рот обеими ладонями, Фаина металась по аллее. Она чувствовала как содержимое ее желудка достигло горла и вот-вот выплеснется наружу. Она знала - это неизбежно, но все равно не могла решиться сделать это прямо посреди чудесной аллеи. Заприметив за территорией аллеи скамейку, Фаина бегом ринулась к ней.
- Трудница, вы не находите, этот вечер идеально подходит для длительной и беспрерывной молитвы? Что если эту ночь вы проведете на свежем воздухе, раз вам не сидится в своей комнате? Будете смотреть на звезды стоя на коленях перед задним фасадом монастыря, расписанным иконами и молитвами… Думаю, вам понравится.
Голос благочинной прозвучал словно гром среди ясного неба. Фаина вздрогнула, но не смогла ни подняться со скамейки, ни даже поприветствовать матушку. Ее в очередной раз стошнило в урну, стоявшую рядом.
- Господи Иисусе!!! – благочинная всплеснула в ладони. – Фаина, что с тобой?
Матушка в ту же секунду присела рядом, и пока Фаина прощалась с желудочным соком, та аккуратно подхватила несколько прядей ее волос выбившихся из под платка.
- Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли… - Благочинная принялась взывать к Господу, но не долго. – Фаина, может скорую помощь вызвать?
- Не стоит. Мне уже легче.
- Я бы так не сказала. – Недоверчивые холодные глаза внимательно всматривались в слегка позеленевшее лицо.
- Нет. Правда. Я сейчас же пойду к себе, если позволите.
И только сейчас до Фаины начали доходить сразу несколько откровений. Первое – благочинная впервые обратилась к ней по имени, а не «трудница»; второе – она проявила заботу; и третье – изначально матушка Варвара обратилась к ней с предложением провести ночь в молитве стоя на коленях на улице. Все это заставило Фаину собраться и выбросить из головы лишнее.
- Матушка благочинная, благословите и простите. – Фаина понимала, что изменения в матушке Варваре лишь сиюминутная слабость спровоцированная неожиданностью, и дабы не остаться на ночь на улице, нужно было действовать очень быстро, позабыв обо всем остальном. – Простите, что нарушила устав, но полностью отдавшись вечерней молитве, мне вдруг стало очень плохо. Голова вдруг закружилась. Живот стало сводить невыносимо. У себя в комнате я начала задыхаться. Только поэтому я оказалась здесь и сейчас в таком виде. Я искала спасения на свежем воздухе и, похоже, мне только сейчас стало намного легче. Простите меня, матушка.
- Странно, конечно, ведь кроме вас, трудница, никто сегодня не жаловался на плохое самочувствие. Отравиться трапезничая вы точно не могли, если не грешили тайным чревоугодием? – Она подозрительно взглянула на Фаину, которая отрицательно закивала. От заботы в голосе благочинной ничего не осталось, он вновь напоминал унылую зимнюю стужу.- Пища не приближает нас к Богу: ибо, едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем. (1Кор.8,8)
- У меня достаточно грехов, матушка благочинная Варвара, как у многих, но чрезмерная любовь к пище никогда не являлась одним из них.
- Я верю тебе, трудница. Значит, Отец наш небесный сотворил с тобою подобное чревоизвержении с какой-то целью. Он что-то хотел вложить в твою душу и сердце, подобным образом, но ЧТО, ведомо только ему. Отец небесный никогда ничего не делает ради забавы. Для того чтобы это понять тебе нужно время и я предоставлю тебе его. Эту ночь ты проведешь не на свежем воздухе, а в своем доме у центрального иконостаса. Ты должна молиться всю ночь. Когда поймешь ради какого блага Господь испытывал твой организм, я разрешаю тебе возвратиться в свою комнату и отойти ко сну.
- Хорошо, матушка. Благословите.
- Бог благословит.
Фаине хотелось возразить. Ей хотелось прокричать прямо в тучное лицо благочинной, что она и без того знает о причинах своего «чревоизвержения» и указать в ту сторону, где зародилось ее плохое самочувствие. Ей хотелось прокричать, что она не заслуживает наказаний, а совсем рядом происходят вещи намного ужаснее, чем ее вечерняя прогулка. Она многое могла бы сказать матушке, да вот только язык не повернулся. То, что происходило в альтанке, не ее заботы и не ее проблемы. Каждый волен идти по жизни своим путем. Благочинная права, Господь никогда ничего не делает просто так, для забавы.
4
Благочинная испарилась, а Фаина, уже никуда не спеша, продолжила свой путь домой. Когда она оказалась в слабо освещенном коридоре своего дома, и ее глазам открылось многообразие святых образов небольшого иконостаса, в памяти всплыли слова Насти - «Сделаю вид что у меня в голове одни молитвы или лоб на пятом поклоне расшибу и дело с концом!».
- Нет, я здесь не для кого-то, а ради собственного спасения.
Отмахнувшись от соблазна пойти в свою комнату, Фаина послушно принялась перебирать в голове молитвы. Около получаса она тщетно пыталась слиться в своих словах воедино с Господом, но из памяти никак не стиралась отвратительная картинка чьего-то совокупления. Всякий раз как Фаина прикрывала глаза, пытаясь сосредоточиться на произносимых словах, она видела женское лицо искаженное удовлетворением. Когда же в желании избавиться от навязчивого образа поднимала веки, образ любовников сливался с ликами святых, изображенных на бесчисленных иконах.
На одной из попыток прочтения молитвы Фаина решила прекратить все это. То, что выдавало ее сознание, было гораздо греховнее того, за что ее решила наказать благочинная. Бог поймет ее и простит. Глядеть на распятого Иисуса рядом с ликом которого ритмично покачивалась обнаженная женская грудь, или на руках у Девы Марии разглядеть силуэт обнаженной мужской ягодицы, было выше ее сил. Фаина чувствовала, что ее вот-вот нагонит новый приступ рвоты. Она больше не могла издеваться над своим организмом ни физически, ни духовно. Да простит ей Господь слабость, но она решительно вознамерилась прекратить все это. Лежа в собственной постели ей будет значительно легче отключить поврежденное сознание, да и подсознание тоже. Обо всем случившемся лучше вообще забыть и начиная с завтрашнего утра никогда не вспоминать.