- Ну как, понравилось? – стоило ей сделать шаг в сторону от иконостаса, как за спиной послышался колкий женский голосок.
Фаина обернулась. Будто острая спица клубок тугих нитей ее сознание пронзило очевидное – в альтанке была та, которая окликнула ее. Фаина молча всматривалась в растрепанный облик сестры Анастасии. В вечерних сумерках она могла лишь догадываться кто есть кто, но сейчас все стало ясным как божий день. Те шикарные локоны, стоны, и искаженное экстазом лицо, принадлежали именно Насте. «А кому же еще?» - с иронией прозвучало в мозгу.
- Что молчишь, вижу, что понравилось.
Легким движение головы Настя отправила опускавшиеся на грудь густые пряди волос за спину. Ее руки теребили вишневого цвета косынку, предназначение которой покрывать голову, а не выполнять роль эспандера. Ее губы расплывались в довольной улыбке, которую Фаине безумно захотелось соскрести с неприятной ей физиономии.
Фаина все еще продолжала молчать, от пережитого одного за другим шока, ей даже показалось, будто способность произносить слова она утратила навсегда. Глаза Насти же довольно сверкали, а губы продолжили выплескивать очередную порцию яда, которого, как оказалось, в ее маленьком организме было в избытке.
- Знаю, это была ты. Можешь не убеждать меня в обратном. – Настя приблизилась к Фаине так близко, что та моментально ощутила сильнейший запах спирта, секса, и никотина, и автоматически попятилась. – Что, не нравится аромат свободы? Не верю.
- Настя, ты пьяная и у тебя на лице написано, чем совсем недавно ты занималась, и это далеко не молитвы. Мой тебе совет, спрячься в свой комнате как минимум до завтрашнего утра, а то ведь не поздоровится. – Без тени жалости, холодно и сухо, отчеканила Фаина, проигнорировав глупые вопросы Анастасии.
- Ой ты боже мой! Надо же, меня накажут! Боюсь, боюсь, боюсь!
- Настя, я серьезно.
- Я тоже.
В страхе больно упасть на пол, Анастасия отступила от Фаины и, прислонившись спиной к стене, тихонечко сползла по ней разместив свое «мягкое место» на твердой монастырской плитке.
– Знаешь, я ведь от многого в этой жизни могу отказаться… Еда, вода, деньги, друзья и всякая подобная хрень… А вот от хорошего секса – НИКАК. Мне нравится, когда меня трахают. Да всем нравится.
- Не берись отвечать за всех, - почти зло проговорила Фаина.
- А что, хочешь сказать ты и в этом плане пример целомудрия? Неужели за то время что ты здесь томишься ни разу не хотелось чтобы тебя хорошенько отделали, ммм? – Настя прикрыла глаза и, насколько это позволила стена, запрокинула назад голову. – Так, чтобы земля из под ног и дух перехватило… Так чтоб искры из глаз и…
- Прекрати! Заткнись! – Фаина задрожала от воспоминаний, которые ненамеренно пробудила в ней Настя.
Она думала, ей удалось все забыть, но… Она слишком хорошо помнит и как уходила из под ног земля, и как ей не хватало воздуха и … Она помнила все, отчего захотелось завыть и сбежать в свое логово и больше никогда-никогда не высовывать из него нос.
- Эй, чего это ты? – Пьяная Настя ничего не понимала, но то, что слова Фаины прозвучали с безумным надрывом, она не смогла не заметить даже в таком состоянии. – Что я такого сказала? Здесь все этим занимаются. Некоторые, между прочим, ради качественного секса без обязательств и идут в монахини.
Фаина на физическом уровне ощущала как превращается в стоящий на жерле вулкана чайник. Свисток ей уже сорвало. Крышу вот-вот. А если она задержится возле этой девахи еще хоть на минуту – произойдет реальное извержение и не факт, что оно обойдется без жертв.
- Знаешь что, маленькая дрянь, - тут уже подошла очередь Фаины прижать к стене Настю и, дыша ей прямо в ухо, выложить все, что накопилось за последние несколько дней. Потом она обязательно попросит у Господа прощение за все сказанное, и даже сама себя накажет тысячей поклонов или голодовкой, но она выскажется. – Ты развязная, избалованная, безмозглая уличная девица, которую мать не зря хотела отправить на воспитание. Ты эгоистичная дрянь и если тебе захотелось острых ощущений, советую сменить наш монастырский устав на другой – колонии строгого режима. Что-то мне подсказывает, там тебе будет гораздо комфортнее. С сексом точно проблем не будет. Еще…
Плотину прорвало, и остановить изливающийся из себя поток было не в силах Фаины. Немного переведя дух, она продолжила с тем же огнем и яростью:
- … Еще, не суйся ко мне ни со своими исповедями о несчастном богатом детстве, ни с рассказами о любовных похождениях, ни даже с предложениями совместно помолиться. Забудь о моем существовании и дай мне спокойно жить, так, как было все шесть месяцев, пока тебе вдруг не пришло в голову со мной подружиться. Я уже знаю зачем ты здесь, поверь, у меня кардинально противоположные мотивы и если ты от меня не отвяжешься я буду вынуждена рассказать о твоем поведении игуменье. Она-то уж точно не потерпит разврата у себя под крышей. Занимайся здесь чем хочешь, вот только оставь в покое меня!
Фаина быстро отпрянула от не особо воспринявшей полученную информацию Насти и зашагала в сторону своего коридора.
- Не траханная сука! – зло прозвучало в спину.
Фаина замерла на месте. Ее сердце вот-вот могло проломить ребра, пытаясь выбраться из груди. В горле стоял ком. В этот раз она не потратила ни единого слова а, шагнув назад, влепила мощную пощечину той, которая завтра вряд вспомнит их нынешний разговор.
- Отче, прости, обещаю, это был последний грех на который меня спровоцировала сестра моя Анастасия, - прозвучало уже за закрытой дверью собственной комнаты.
С этими словами Фаина просто упала на койку и, не желая больше ни о чем думать, вспоминать и размышлять, ей удалось заставить себя уснуть.
5
Всю ночь Фаине снились кошмары. Всю ночь над ней измывался мужчина. Ее безбожно насиловали, а она ничего не могла поделать. Она реально ощущала на себе всю мощь наглых мужских рук. Она слышала тяжелое дыхание и чувствовала запах мужского пота. Она чувствовала, как в ее плоть раз за разом вторгается мужчина, принося ей жуткую нечеловеческую боль. Она царапалась и пыталась столкнуть с себя навалившееся грязное животное в мужском обличье. Только отчаянный крик, вырвавшийся из глубин души наружу, помог ей прекратить все это. Она проснулась.
«Жаль, что в жизни нельзя вот так проснуться и будто не было ничего».
Больше Фаина не заснула. Встав и приведя себя в порядок, исправно отгоняя дурные мысли, она сразу же принялась за утреннюю молитву. Она обязана заполнить Господом всю себя. С его помощью она должна вытеснить из себя всю нажитую в миру боль. Она должна уничтожить страх и ненависть. Она разучится размышлять, вспоминать и анализировать. Она будет жить здесь, сейчас и только с Богом в сердце, как того требует устав. Так, как десятилетиями живут другие монахини. Так, как ей почти удавалось на протяжении целых шести месяцев.
***
Всю следующую неделю Фаине легко удавалось следовать намеченному плану. К собственному удивлению, Анастасия прислушалась к ее советам и перестала преследовать в желании завязать дружбу, скорее даже – стала игнорировать. Благочинная не придиралась и целую неделю Фаина жила по уставу, как все, без особых пожеланий матушки Варвары.
С каждым новым днем Фаина все меньше возвращалась в своих воспоминаниях к альтанке. Чтобы избежать ненужных образов в голове, она отказала себе в «общении» с матушкой Иулианией, так как единственная тропа, ведущая к обрыву, проходила рядом с неприятным ей местом.