Все встало на круги своя, вот только та ночь все же не прошла бесследно. Кем была совершившая грехопадение женщина, Фаина знала, но покоя не давало другое – откуда взялся мужчина, и почему Настя так уверенно заявляла, что ЭТИМ здесь занимаются многие?
Фаина вдруг прозрела. Оказывается все те месяцы которые она провела в монастыре, она не замечала многих вещей. Например, она могла поклясться, что за полгода ни разу не видела на территории монастыря мужчин, кроме батюшки Николая. Для нее все встречающиеся на пути люди были безликими и однополыми. Но мужчин не имеющих отношения к священнослужению с которыми возможно было грешить в вечерних сумерках, на их территории оказывается, было более чем достаточно: водитель, сантехник, электрик, тракторист. Чего только стоит бригада строителей, работающих в старом крыле монастыря.
Раньше Фаина не замечала в глазах некоторых монахинь чертиков, которые то и дело появлялись в присутствии того или иного представителя мужского пола. А то, как некоторые облаченные в черные одежды сестры из кожи вон лезли в попытках привлечь к себе внимание, вообще не вкладывалось в ее голове. Само собой, все это происходило очень осторожно и для человека в самом деле ищущего Господа, а не приключений, незаметно. Но если присмотреться…
В то время как трудницы практически от заката до рассвета гнули спины в огородах палисадниках и садах, ухаживая и собирая не такой уж и большой, в конечном итоге, урожай, монастырская элита разъезжала на мерседесах и лексусах. В то время как у молодых сестер единственным развлечением было чтение церковных книг, некоторые матушки неплохо чувствовали себя с планшетом или мобильным в руках. В то время как Фаине запрещалось наслаждаться живописным морским пейзажем и проводить всего несколько минут в день в обществе игуменьи Иулиании, некоторые монахини, дружно погрузившись в джипы, очень даже легко могли себе позволить исчезнуть вместе с закатом в неизвестном направлении. С рассветом же, они возвращались, но участия в утренней молитве или каких-либо послушаниях не принимали на протяжении всего дня.
Фаина, наконец, во всем разобралась - монастырь святой Иулиании был маленьким государством, в котором законы писали избранные, а следовать им приходилось всем остальным. Он жил своей собственной жизнью, которой не касалось всеобщее государственное право. Здесь по-своему наказывали и по-своему вознаграждали. Как оказалось, в этих стенах некоторые и дальше продолжали наслаждаться всеми прелестями жизни в полной мере, но были и такие, как Фаина, которые в самом деле искали лишь помощи и спасения в молитве и служении Господу.
Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные. (Матф. VII, 15)
Совершенно неожиданно свой новый дом Фаина увидела в совершенно ином свете, вот только не могла понять – хорошо это или плохо. Она знала одно – свой выбор в отношении к жизни она сделала и он единственно правильный.
- Что с тобой, Фаина, ты уж неделю сама не своя, случилось чего? – глаза полные заботы были обращены к прилежно выполнявшей свои послушания Фаине.
- Что вы, матушка, все в порядке. Что может случиться в монастыре, о чем вы бы не были осведомлены? – Матушка Алевтина была вторым человеком, после святой Иулиании, кому могла довериться Фаина, но все же камню было проще изливать душу. Да и зачем той, которая по велению сердца и души служит Господу, раскрывать глаза на то, что стало недавним откровением для самой Фаины.
- Как знаешь, но я прекрасно вижу, что тебя что-то гложет. Ты на исповеди давно была? – Трапезница на время отложила тарелки и полотенце, чтобы взять покореженные ежедневной работой руки Фаины в свои.
- Не помню, – Фаина напрягла память, но безуспешно. – Может пару недель назад.
- Мой тебе совет, не держи в душе то, что просто просится наружу. Если накипело – выплесни все. Таинство покаяния великая сила. Всегда словно гора с плеч, когда искренне покаешься в греховных деяниях своих и помыслах. На исповеди нужно быть откровенной и тогда и тебе откроется откровение. Ибо пошлет Господь прощение, а с ним и облегчение. Сходи дочка к отцу Николаю на недельке, он поможет.
- Спасибо, за совет, матушка.
- Нужно говорить спаси Господи, коли хочешь кого-то поблагодарить, так у нас заведено. Ведь слово «спасибо» это есть «спаси Бог». А пожалуйста по-нашему - «благодарю во славу Божию». То-есть - благо дарю во славу Божию. Пора-бы тебе уже это запомнить, а то ведь наша матушка Варвара не дремлет. – Матушка Алевтина иронично улыбнулась.
- Да знаю я, только путаюсь иногда. Здесь ведь все для меня ново. И разговаривать нужно учиться по-новому и жить…
- Слушай, дитя дорогое, а не пойти ли нам к обрыву? Там скамейки есть, море шумит, дух святой матушки нашей Иулиании витает. Развеемся немного, да и поболтаем заодно. Я хочу кое-что тебе поведать. Возможно, моя история поможет тебе кое в чем разобраться; в собственных ощущениях и истинных желаниях. – Фаина удивленно вскинула брови, это было самое необычное, но и самое приятное и радостное предложение которое довелось ей услышать за несколько последних месяцев. – А что, сестер мы накормили. Убрались, ну, почти. Так что самое время выполнять послушания.
- Да, но, боюсь, матушка Варвара не воспримет такого рода «деятельность» как просиживание на скамейке, за послушание.
- Может быть, но кто ей об этом скажет?
Матушка Алевтина улыбалась той самой улыбкой, которая, казалось, своим теплом может согреть весь мир. Ее глубокие морщины на моложавом лице придавали образу небывалой мудрости, а бархатный голос окутывал все вокруг домашним теплом, которого Фаина практически не знала. Она просто не могла отказать себе в удовольствии погреться в лучах доброты и заботы и плевать, даже если за это ей придется расплачиваться десятками физических взысканий назначенных бдительной благочинной.
6
Успешно справившись со своими послушаниями на кухне, Фаина и матушка Алевтина отправились к обрыву с чарующим видом, блаженными ароматами и витающей в воздухе святостью.
Впервые за прошедшие семь дней ноги Фаины ступили на спрятанную среди густых кустов роз выложенную желтоватой брусчаткой тропинку.
За всю дорогу они с матушкой не обменялись и парой фраз, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Матушка Алевтина, была погружена в свои мысли, а Фаина невольно улавливала доносившиеся со всех сторон звуки. Она не боялась вновь увидеть любовную сцену, она опасалась, чтобы подобного не увидела матушка. Но кроме разнообразия птичьих трелей, со стороны альтанки не было слышно ни единого звука.
- Может, спрячемся в альтанке? – неожиданно остановившись, предложила матушка, а Фаина вздрогнула от этих слов, будто увидела приведение.
- Нет, не думаю что это хорошая идея, - и тут же аргументировала свой отказ. – У памятника игуменьи Иулиании нам будет намного комфортнее хотя бы потому, что он на расстояние в несколько десятков шагов находится дальше от зорких глаз благочинной. Да и вид с обрыва такой, что любуясь им можно провести целую вечность и не заметить этого.
- Это ты права. Что ж, тогда потревожим нашу святую. Думаю, она не станет возражать.
Вот уже который день подряд морская гладь баловала всех своих обитателей небывалым спокойствиям. С последнего дня встречи Фаины с морем, оно, казалось, замерло. Все так же над ним кружили молчаливые чайки и все так же далеко-далеко, виднелись стайки дельфинов.
- Да, это поистине божественное умиротворение, - на вздохе проговорила матушка Алевтина.
- Не могу не согласиться с вами.
Несколько минут после своего прихода, обе женщины молчали. Но молчание не могло длится вечно, его нарушила матушка Алевтина.
- Что ж, дочка, хочу поделиться с тобой одной давней, но все еще живой историей. Если тебе будет не интересно, останови меня, и я сразу же замолчу.
Фаина взглянула на сидевшую рядом матушку от слов которой по ее коже забегали сотни, может тысячи маленьких противных мурашек. Эти неконтролируемые проявления по всей коже однозначно были предвестниками не простого и очень личного рассказа. «Мурашки» никогда не обманывали.