Неожиданно со стороны центральных помещений с тихим шелестом открылись двери, являя нам необыкновенную парочку, оживлённо о чём-то беседующую и не обратившую вначале никакого внимания на посетителей местной почты. Невысокая рыжеволосая женщина с явными признаками дистрофии и морковным цветом кожи что-то увлечённо доказывала высокому пожилому мужчине. Тот внимательно слушал собеседницу ровно до того момента, пока не заметил поглядывающего на него Раджа.
— Раджел, друг мой! — заголосил мужчина. — Неужели ты, наконец, вернулся?
— Доброго дня, Сулар! — улыбнулся Радж. — Да, мои исследования и… поиски на Земле подошли к концу.
— Неужели это и есть знаменитый Раджел Али Кавари? — улыбаясь, спросила женщина, подходя ближе к Раджу и с интересом его разглядывая. — Я Амада Кори, старший аналитик седьмой станции. Скажите, отчего вы так задержались на этой планете?
Я еле сдерживала злость, заметив явный интерес этой пигалицы к моему Раджу! Эта женщина и улыбалась моему мужчине во все десны, и ножку вперёд выставила, и ленту с волос стянула, позволяя им рассыпаться по плечам и спине.
Это что за демонстрация такая? Она что себя прямо при свидетелях предлагает?
Оперативно уловив моё настроение, Радж подошёл ближе, улыбнулся и протянул мне руку, предлагая встать и познакомиться с первыми увиденными здесь представителями Изюма.
— Сулар, Амада Кори, хочу познакомить вас со своей таной, которую я встретил на Земле. Отныне Светлана Кавари и её дети будут жить со мной и под моей опекой здесь на станции и дальше на Изюме. Искренне надеюсь, что им понравится новый дом.
— Раджел… — пробормотал мужчина, — но… как же так⁈ Такой выдающийся специалист! И в Отанари!
— Тана! У Раджела Али Кавари! Девочки в лаборатории мне не поверят! — ухмыльнулась эта вертихвостка. Одним быстрым движением она вновь собрала волосы в своеобразный пучок и быстренько покинула помещение, потеряв к нам всякий интерес и скорее всего, желая разнести столь вопиющую новость по всему крейсеру.
Глава 20.3
Мы шли к ядру станции, попутно вслушиваясь в наставления Раджа.
Как выяснилось, шлюзовые отсеки находились на нулевом уровне или внешнем кольце станции. Всего на судне — мамочки, кто в здравом уме назовёт такую махину судном? — имелось двадцать пять модульных колец, девять из которых являлись жилыми, остальные — скорее техническими.
На внешних уровнях, или палубах, как мне переводил неизменный транслятор, находились очистительные сооружения, всевозможные фильтры, лаборатории, а так же отдел анализа работы ядра — все эти технические помещения казались не столько интересными, сколько пугающими. Лаборатории, мимо которых нам доводилось проходить, часто имели прозрачную стеклянную стену. За одной из таких стен взрывались какие-то шарики с молниями внутри, за другой — бегали неизвестные нам животные, по стеклу третьей ползала какая-то чёрная клякса, оставляя за собой влажный след с бледно-розовыми пузырьками.
Мы крутили головами, часто останавливались и засыпали Раджа вопросами обо всём, что видели.
После возгласа «У меня сейчас голова лопнет!» Сашка не выдержал и спросил:
— Радж, скажи, пожалуйста, а этот ковёр-самолёт выдержит двоих?
— Выдержит, — улыбнулся Радж. — Садись смело.
Сашка тут же плюхнулся рядом с сестрой и принялся крутить головой, но уже с комфортом.
К тому моменту, когда мы всё же добрались до ядра, казалось, что удивить нас больше нечем. Сколько всего удивительного нам удалось увидеть. Но когда мы пришли к самому сердцу крейсера, то в немом изумлении остановились, не в силах уложить в голове, что у них здесь находился самое настоящее солнце, только уменьшенное в миллионы раз.
Огромный жёлтый шар парил за стеклянной стеной и питал энергией все системы жизнеобеспечения крейсера.
Было трудно оторвать от него взгляд — ядро магнитом притягивало к себе, а в голове — сто вопросов. Почему мы не слепнем, глядя на это солнце? Как долго оно вот так работает? И как далеко раскидает нас по всей галактике, если эта громадина возьмёт и вдруг взорвётся?