‒ И сверху накинул набор с оригинальными фигурками из анимешки про парня с головой-пилой. ‒ Яков, явно не чувствуя никакой скованности, со знанием дела огляделся. ‒ Не уверен, но, по-моему, у того аниме возрастное ограничение. Не ставишь запреты Лёле и Гере на просмотр?
‒ Агрессивность в детях будят не мультфильмы и видеоигры. ‒ Скрестив на груди руки, она тоже неосознанно принялась бродить взглядом по обстановке своей комнаты. ‒ А близкие и окружение, в котором они воспитываются. Остальное ‒ лишь усилители… Что ты так настойчиво выискиваешь в моем бардаке?
‒ Места тут маловато, Какао. Куда будем впихивать новые фигурки?
‒ Вижу, кое-кто желает наложить лапки на мой интерьер?
Внушительная угроза в вопросе, к ее досаде, сразу улетучилась в никуда. И по-прежнему всему виной был легкомысленный образ Якова. Сложно злиться на это чудо.
Яков провел рукой по волосам и одним эффектным движением откинул всю пушистую копну за спину. Колотящееся сердце Дани, словно сбитая с курса порывом ветра бабочка, улетело вслед за этим невероятно восхитительным жестом. Попытавшись сглотнуть как можно тише, девушка сосредоточилась на окаменении собственного лица и почти с ужасом проследила за тем, как юноша сделал шаг к ней. И встал почти вплотную.
«Я сейчас свихнусь».
‒ Не дыши на меня. ‒ Даня сдерживалась, чтобы не расплыться в улыбке в ответ на сладкую ухмылку Якова.
‒ Боишься перемен? ‒ Он наклонил голову и приблизился, чтобы потереться кончиком носа об ее нос.
‒ Чувствую дискомфорт, когда кое-кто пытается нацелиться на обстановку, которую я сама кропотливо создавала. ‒ Она не отодвинулась. А уголки губ предательски дернулись, чтобы все же выдать намек на улыбку.
‒ Может, причина в том, чтокое-ктоне пытается нацелиться на обстановку вмоемдоме? ‒ Яков наклонил голову в другую сторону и, облизнув нижнюю губу, придвинулся сбоку к шее девушки. И там и остался ‒ всего в миллиметре от ее кожи.
Чувствуя щекотку от его теплого дыхания, Даня лихорадочно ловила уплывающие мысли.
‒ На что-то намекаешь?
Пялиться в потолок в такой ситуации стало верхом опрометчивости Дани. Потому что это движение открыло больше чувствительного пространство шеи. И там немедленно приютился нежный поцелуй.
‒ Без рук! ‒ Утратив самообладание, Даня отскочила в темноту коридора. Ее тяжелое дыхание лишь сильнее подчеркивало ощущение жара на шее от недавнего прикосновения.
‒ А я без рук, ‒ оживлено заверил Яков, с величайшим интересом разглядывая взбудораженную девушку.
‒ То есть… Не здесь! И… вообще.
Даня потерла переносицу. Кто бы еще умел заставлять ее с завидной регулярностью нести околесицу? Да ее хладнокровие приходит в восторг вместе с ней, когда рядом творит дичь Яков Левицкий. И бросает ключи от всех защитных врат прямо к его ногам.
‒ Мои братья могут заявиться в любой момент. А ты тут почти голышом рассекаешь. Нормально, думаешь? Трусишки-то хотя бы удосужился натянуть?
‒ Проверишь? ‒ Бледные пальцы юноши подцепили край футболки, однако не сдвинули ткань даже на полмизинчика. ‒ Обещаю оказать содействие проверяющему. Но исключительно в процессе.
«В каком именно процессе?» ‒ Даню подмывало уточнить, хотя очевидность провокации даже не требовала отдельного обсуждения.
‒ Зачем мою футболку нацепил?
Желание сменить тему все равно не могло побороть осознание реальности: даже ее вещь смотрелась на Якове намного лучше, чем на законной владелице.
‒ Знаешь ведь, что девушка, надевающая рубашку своего парня, ‒ это мило и дико круто. ‒ Он с довольной улыбкой огладил себя ладонью от одной плеча до другого.
‒ Однако ты ‒ не девушка… ‒ Мозг Дани слегка коротнуло от неожиданного заявления. ‒ И… на тебе не рубашка.
‒ Вот именно. ‒ Игривость юноши мгновенно сменилась недовольством одним виртуозным складыванием бровок в крышу домика. ‒ Почему ты все еще не в моей квартире? И не разгуливаешь там в моей рубашке?! На голое те…
‒ Э! А ну молчать в пределах святой обители. ‒ Даня потыкала пальцем в разные стороны, указывая на стены вокруг. ‒ Никаких грязных подкатов в стране малышни.
‒ Совсем? ‒ Правая ножка юноши вызывающе приподнялась, создав слоистые складочки ткани на коже. Ни миллиметра лишних рейтинговых зрелищ, но страстный интерес у зрителя всколыхнуть очень даже получилось.
‒ Совсем. ‒ Даня побила себя подушечками пальцев по горлу, которое вздумало на миг охрипнуть. ‒ У нас тут только розовые пони, яблоки, Смертельная Битва и люди-бензопилы.
‒ С этим тоже можно работать, ‒ на полном серьезе заявил Яков. И проделал тот же провокационный фокус со второй оголенной ножкой.
‒ Ты… ‒ Даня на секунду прикрыла глаза. ‒ Невероятная Принцесса.
‒ Констатируй почаще. ‒ Заправив пушистый локон за ухо, Яков картинно надул губы. ‒ В общем, с «рубашкой парня» и остальным пока все приходится делать за тебя.
‒ Отыгрывать девушку?
‒ Отыгрывать потенциально приятные моменты. Которые должны быть выжжены в памяти на веки вечные. И я даже не намека-а-а-аю…
‒ Реально хочешь на меня свою рубашку нацепить?
‒ Не обязательно рубашку. Раньше ты чаще носила мои вещи.
‒ Занятные фетиши, Левицкий. Не осуждаю, но и понять не могу: ты от меня тащишься, что ли?
‒ Тащусь, ‒ не промедлив ни на мгновение, с жаром подтвердил Яков.
‒ Честный какой… кхем… ‒ Прикрывшись ладонью, девушка отступила к кухне. Щеки зарделись, а сердце буйствовало в груди, словно энергетически подзаряженная птичка.
Потеснив ее, юноша юркнул на кухню первым.
‒ Помочь тебе с чем-нибудь?
‒ А свалить домой не собираешься?
‒ Неа.
Якова напускной грубостью не пронять. Слишком решительный и феноменально целеустремленный. Даня встала в проеме двери и навалилась на косяк, пытаясь принять реальность: на ее простенькой кухне обосновалось настоящее чудо света.
И по-прежнему бесштанное.
С интересом осмотрев авоську с апельсинами, Яков повернулся спиной к входу и сладко потянулся. Затаив дыхание, Даня пронаблюдала за движением края футболки. А затем скептически прищурилась.
‒ Серьезно? У тебя на полумесяцах морда покемона. Это… Пикачу?
Телесную идеальность парня действительно украшали обтягивающие яркие желтые трусишки, а сзади обосновалась мордочка существа из японского мультика ‒ милого создания с яркими красными кругляшами на щечках. И, к слову, рисунки этих щек с практичной точностью располагались прямо на середине каждого упругого полумесяца Якова Левицкого.
Пока Даня справлялась с эмоциями от увиденного, источник сумасшедшего кавардака в ее жизни с лукавой полуулыбкой изучал выражение ее лица.
‒ Залипла?
‒ Да, признаюсь. Чересчур впечатляюще. Сложно остановиться. У тебя на заднице Пикачу.
‒ Отстой, да? На ней должно быть кое-что другое.
‒ Что? ‒ Даню накрыло любопытство, и со скрипом зашевелилось воображение.
‒ Руки.
‒ Чьи?
Верно, на этом моменте притвориться тупенькой стало уже стратегически выверенным ходом. Яков многозначительно покосился на нее через плечо.
‒ Чем тыкнуть в того, кто представляет собой правильный ответ?
‒ Я же предупреждала: никаких грязных намеков.
‒ Вообще-то я собирался указать на тебя, к примеру, ложкой. А ты о чем подумала? Чем хотела быть затыканной? ‒ Яков стремительно развернулся к ней всем телом. От скорости рывка края футболки взмыли ввысь, и яркое желтое облачение вновь явилось миру во всем своем великолепии. ‒ Так о чем подумала? О чем? О чем? О чем?
‒ Я уже забыла, что там себе представила. У меня возраст, рассеянное внимание, безответственность. Понимаешь? ‒ Даня бухнулась на стул и положила на столешницу телефон. ‒ Кризисный кризис.
На девичьи плечи легли руки. Яков навис над ней и уткнулся носом в ее макушку.