- Не грузись, Жень. Если бы не ты, мы бы и этого не узнали. Даже мысли не было покопаться в этой фигне. Все больше по этим электромагнитным скачкам и связям заморачивались. Теперь у нас есть от чего отталкиваться, и глядишь, работа пойдет быстрее.
- С трудом вериться, - со слабой улыбкой посмотрела на него Женя, затем поднялась и нехотя потопала к «трону», нареченному так за его уединенность и комфортабельность.
XX.
День шел за днем, а Женю все больше поглощало отчаяние. Дочь не выходила на связь и это очень беспокоило. Один только последний разговор с ней не предвещал ничего хорошего, а теперь и вовсе полная тишина. Чем в итоге закончилась госпитализация и закончилась ли она вообще - стало вопросом ни жизни, а смерти. Она грешила на нерожденного внука и сама же себя ругала за подобные мысли. Павлик стал частью семьи задолго до краха мира, охотно откликаясь на любое прикосновение родных к небольшому животику Веры. Зять на руках носил ее дочь в ожидании наследника и называл его не иначе, как плод их любви. Давно лишенная того же самого тепла с гибелью мужа, Женя невольно пускала слезу глядя на них и безмерно радовалась за счастье единственной дочери. А та только горячо обнимала ее в ответ и шептала, что она обязательно обретет свое женское счастье.
- Жень, посмотри сюда, - вдруг отвлек ее Артем от созерцания умирающего ландшафта за окном. Она нехотя повернулась и подошла к столу с компьютером, за которым парень проводил какие-то вычисления. Улыбка с трудом натягивалась на губы, но она все же предприняла попытку придать лицу чуть более позитивное выражение - людям без надобности видеть ее угнетенное состояние.
Убедившись, что она вся во внимании, бородач указал пальцем на монитор и спросил:
- Видишь вот эту кривую?
Женя кивнула, не понимая, что он хочет этим ей показать.
- Пока она жирным росчерком выделяется на фоне других, тебе бояться нечего.
Она лишь еще больше погрузилась в непонимание, бестолково тараща глаза на экран, когда Артем развернулся к ней в кресле и, заглянув в глаза, уверенно проговорил:
- Я не знаю что сейчас происходит в твоей семье, но пока от тебя идут мощные электро-магнитные импульсы – все будет отлично.
Слова парня согрели ее, однако совершенно не умерили ее метаний. Вплоть до того что по вечерам, когда она оставалась один на один со своими мыслями, ее скручивало от тоски и безысходности. Душу крошило осознания глобальной ловушки, в которую они угодили, и терзало смутное сомнениями когда-либо выбраться из нее. За что, за какие грехи они вынуждены расплачиваться, созерцая гибель всего мира? Где они допустили ошибку, потеряв из виду родных и близких?
Очередной день в лаборатории не принес результата, все больше порождая волнение и тревогу, весьма удачно завуалированную усталостью от безделья и бестолкового пялянья на голую стену. Джек по-прежнему не давал о себе знать, а прогулки-поиски продолжались, разбавленные пешим променадом, чтобы оставить для него след на земле.
- Павел, а сколько человек на данный момент на базе? – поинтересовалась Женя, с тоской разглядывая абсолютно голые деревья.
- Около двух сотен, - ответил капитан, время от времени направляя ее, если она уклонялась от маршрута к брошенной у дороги машине. - Собственный состав крохотный, остальные прибыли из различных регионов, когда все закрутилось. Заявились к нам за объяснениями, да так и остались.
Женя вспомнила, как в свое время тоже надеялась найти здесь ответы и интуиция не обманула: объяснение нашлось, но вот вопросов стало на порядок больше.
- А было?..
- Примерно пять тысяч.
- Сколько?! – на секунду опешила она, приостанавливаясь, и недоверчиво переспросила: - Не тесновато ли?
Кудашов чуть снисходительно улыбнулся и, ненавязчиво приобняв за талию, повел дальше.
- Это не просто военная база, Женя, а целый город. Только в городе хозяйничает хаотичный осиный рой, у нас же - все подчиненно определенному порядку, поэтому теснота не ощущалась.
- Система внутри системы, - рассеянно отозвалась она, бездумно раскидывая ногами сухие листья.
- Так и есть, - согласился Павел, запоздало убирая руку с ее поясницы, - Даже сейчас у нас все следуют строгой дисциплине, и никто праздно не шатается.