— Да… — отвечал Бизья, глядя на него растерянно, чуточку испуганно, стараясь в то же время сообразить, откуда его может знать этот незнакомец.
— Мне поручено сфотографировать вас, — сказал тот и, взяв старика за руку, потянул его к окну.
Бизья рывком вырвал руку и бросил взгляд в сторону председателя.
— Ничего, идите, дядюшка Бизья. Это ведь дело заранее решенное. Я вас подожду, — сказал Банзаракцаев и легонько подтолкнул его в спину.
Фотокорреспондент проворно отвел его к окну, где уже стояло человек десять, попросил занять место среди них, после чего стал объяснять, кто и как должен стоять и что делать. Получилось так, как будто все они внимательно слушают, что им рассказывает товарищ Заятуев, наставительно подняв при этом палец. Старик, уже потеряв способность что-либо понимать, послушно поднял палец и, уставясь на него, застыл с безвольно отвисшей губой.
Корреспондент, нацелив фотоаппарат, то отступал, то приближался, заходил с разных сторон. Наконец, сделав два-три снимка, обратился к старику:
— У вас платок есть?
Бизья опешил, заморгал недоуменно.
— Это носовой, что ли? — спросил он.
Окружающие громко рассмеялись. Старик, сообразив, что сказал несуразицу, смущенно закашлял. Тогда корреспондент достал из своего кармана аккуратно сложенный свежий платок и, подойдя к Бизье, вытер со лба у него обильно выступивший пот. Тут уж старик не выдержал, рассерженным жестом выставил перед собой широченные, как лопаты, ладони.
— Ей-богу, это что же делается-то? Или вы подшучиваете надо мной?
Корреспондент в это время снова щелкнул затвором фотоаппарата и, видимо, остался доволен.
— Ну, помучил он вас? — встретил старика до слез насмеявшийся председатель.
- Ничего я не понял, — расстроенно махнул рукой Бизья.
— Идемте в гостиницу, отдохнем после дороги, — сказал председатель. — Вам еще не то предстоит. Впереди вас ждет известность, дядюшка Бизья.
— А, оставим это! Вот если б Ендона Тыхеева сюда…
— Это верно: дядюшка Ендон нигде не растеряется.
— Вот-вот… Не стоило меня везти сюда…
Их устроили вместе в номере «Люкс» на втором этаже гостиницы «Байкал». Войдя туда, старик был поражен роскошью обстановки: мягкий диван, два кресла, удобные стулья, стол, сияющий зеркальной полировкой, сервант, а во второй комнате — две кровати, шифоньер…
Банзаракцаев открыл еще одну дверь и спросил:
— Вы в ванне когда-нибудь мылись?
— Знаю только баню, — отвечал старик, почесывая затылок.
— Тогда смоем с себя дорожную пыль. Ванна — хорошая вещь, в любое время можешь помыться.
Председатель, позвав старика в ванную комнату, показал, как пользоваться всеми блестящими кранами, ручками и прочими приспособлениями.
Блаженствуя в теплой воде, Бизья размышлял: «Все- таки неплохо жить в городе. В любое время к твоим услугам и холодная, и горячая вода. Опять же по своим надобностям не надо в трескучие морозы идти на улицу. Хотя справлять нужду в доме как-то неловко, но, наверно, люди привыкают и к этому тоже… Нет, все же неудобно… По мне, так лучше уж делать все это по старинке, во дворе…»
— Вы прилягте отдохнуть, а я кое-куда схожу по делам, — и председатель вышел из номера.
Когда он некоторое время спустя вернулся, Бизья спал, сидя в кресле.
— Я вам несколько раз звонил по телефону и решил, что вы пошли прогуляться по городу, — сказал он проснувшемуся старику.
— Ага… давеча он звонил, только я не стал подымать трубку — ведь русского языка я почти не знаю…
— Так… чем бы нам с вами заняться теперь? — задумался председатель. — Ну, прежде всего пойдем в ресторан и покушаем. Совещание начнется завтра в десять утра… А где живут ваша дочь с мужем?
— Здесь, в городе.
— Адрес какой?
— Не знаю. Если поспрашивать у людей Алдарова Гошу, то можно, наверно, найти.
Банзаракцаев, не утерпев, засмеялся. Старик сделал вид, что жмут сапоги, сморщился и начал разуваться.
— Ладно, как-нибудь отыщутся, — председатель встал с дивана и подошел к телефону. — Алло, это вы, Максим Шоноевич? Здравствуйте… Недавно вот приехали… Устроились с дядюшкой в одном номере… Сейчас собираемся пойти покушать. Мы спустимся в ресторан и будем пока заказывать… Так… так… хорошо.
В ресторане было полно людей. Стоял неразборчивый гул множества голосов. Поднимались клубы табачного дыма. Одинаково одетые девушки и парни проворно носили на подносах пищу, графины с водкой. Банзаракцаев, очень представительный в черном костюме, белой рубашке и при галстуке, о чем-то пошептался с крупным парнем — бурятом. Вскоре тот провел их в самый конец зала и усадил за свободный столик. Никогда не бывавший в подобных местах старик с большим интересом разглядывал окружающих. По соседству расположилась компания — две молоденькие сильно накрашенные девушки и два парня с длинными, до плеч, волосами. Одна из девиц, бурятка, в очень короткой, едва доходящей до середины бедра юбке, без всякого смущения курила сигарету. «Хоть бы меня, старого человека, постыдилась, — с неудовольствием размышлял Бизья. — Показать бы ее сейчас родителям. Они-то, поди, заботятся о ней, где-нибудь сейчас работают, не жалея сил. А в это время эта дрянь сидит здесь, выставила напоказ свои ляжки». Заметив его сердитый взгляд, девица, чтобы поддразнить, поцеловала копчики пальцев и подмигнула. Остальные, посмотрев на Бизью, засмеялись нарочито вызывающе.
- Вы что, молодые люди? Не стыдно вам издеваться над пожилым человеком? — сурово сказал председатель по-русски.
— А ваш пенсионер глазеет на нас, будто мы музейные экспонаты, — бойко прощебетала девица в короткой юбчонке. — Вы бы запретили ему, что ли…
— Да? — Банзаракцаев повернулся к ним всем телом. — Как вы думаете, Бизья Заятуевич, почему они так уставились на вас?
Увидев блестевший на лацкане его пиджака значок депутата Верховного Совета Бурятской АССР, молодые люди вмиг увяли, о чем-то зашептались. Развязная девица тотчас сомкнула колени и безуспешно попыталась натянуть на них юбку. Сильно покраснев, она прикрыла ладонями лицо.
— Ладно, извините, — мягко проговорила вдруг вторая девица, обнажая в приветливой улыбке ровные, ослепительно белые зубы, в отличие от подруги она была в брючном костюме. — Мы отмечаем мой день рождения. Альбина немножко опьянела. А вообще-то она хорошая девушка. Мы все студенты.
— Ага, значит, студенты. Родителей им не жаль. На полученные ими деньги эти негодяи водкой балуются, табаком… Наверно, и моя Бурзэма вела такую же жизнь… — окончательно разозлился старик.
— Не надо, дядя, — морща симпатичный нос, улыбнулся Банзаракцаев. И обратился к молодой компании. — Ладно, веселитесь, только в меру.
— А у нас всего одна бутылка шампанского, так что все будет в норме, — объяснил один из парней и, понизив голос, зашептал своим: — Этот дед уж не отец ли нашей Бурзэмы Бизьяевны? Что-то есть общее…
Чуткое ухо Банзаракцаева тотчас уловило сказанное. Старик же, немного успокоившись, думал уже без прежнего раздражения: «Что ж, молодежь должна иногда резвиться. Собственная дочь меня знать не желает, а я еще возмущаюсь чужими детьми. Так делать не годится…»
Появился официант с карандашом и блокнотом. Пока председатель делал заказ, старик поглядывал на парня: «Экий бугай, силы, поди, девать некуда. Эх, черт, тебе бы бороться на летних праздниках, обучить бы тебя плотницкому делу. Поглядел бы я, как ты лес валишь, бревна катаешь да носишь их на плече. Такая силушка зря пропадает! Можно только пожалеть. Ленив ты, видать, парень, если взялся за бабью работу и позоришь звание мужчины».
Настроение у старика снова испортилось, и он отвернулся. Когда капризная жена Ендона Тыхеева, придумав себе какую-нибудь болезнь, заваливалась в кровать, он, как рассказывали, сам все делал по дому. Бизья страшно этим возмущался, говорил о Ендоне язвительно и с презрением. И вот теперь, увидев, как парень, способный, схватив за рога, повалить быка, разносит по столикам еду и питье, был поражен гораздо больше. Никак это не укладывалось у него в голове.