Логинов шагнул в него и совершенно ослеп после солнечного света. Сначала услышал голос Александры Базановой, потом разглядел ее: перемешивала запаренную овсяную болтушку в большом железном корыте.
— Добрый день, Александра Ивановна! Ну, как чувствуют себя телята?
— Пока вроде ничего.
— Помогают лампы-то?
— Знамо, лучше, совсем другой воздух. Пойдем посмотрим.
Легко подхватила ведра с болтушкой, понесла их телятам. Лицо у Александры скуластое, плечи по-мужски широкие, руки длинные, сильные. Она говорит громко, всегда чем-то возмущается, но работница безотказная.
— Надо было с осени подвесить лампы, — сказал Логинов, глядя на чистые симпатичные мордочки требовательно мычавших телят.
— Дак не знаю, чего раскачивались? На то есть зоотехник и ветврач, а мы отколе знали про такие приспособления? На нашем телятнике беда ведь работать-то, — зашумела Александра. — Сколько разов я говорила разному начальству, чтобы устроили цепной навозоудалитель — как об стенку горох. И желоба есть, а мы навоз откидываем вилами. Давно ли его вывезли, посмотри, какую кучу заново натаскали: пора бульдозером отпихивать. — Повела к двери с торца телятника. — Насос уж месяц как сломался, заменить, говорят, нечем, воду носим руками. Сколько ведер-то перетаскаешь за день!
— Насос на днях должны прислать — поставим, — успокаивал Александру Логинов, досадуя на то, что любой механизм в сельском хозяйстве стал дефицитом.
— Я-то уж таковская, а девчонки непривычные, жалуются. Моя-то ничего, вот Галинка Виноградова не выдержала, говорит, пойду в контору с заявлением.
Прошлый год после окончания десятилетки дочь Базановой пошла на телятник к матери. Галя Виноградова ездила поступать в культпросветучилище — не удалось, тогда и последовала примеру своей подружки. Видать, не по силам это ей оказалось.
Девчонки как раз носили с пруда воду. Логинов сочувственно смотрел на хрупкую, беловолосую и большеглазую Галинку, она, вероятно, догадалась, что разговор идет о ней, осмелела и, подойдя, попросила:
— Алексей Васильевич, освободите меня, пожалуйста, от работы на телятнике. — Отвела взгляд в сторону, потупилась и заплакала: «Не могу я здесь работать: тяжело, не справляюсь.
— А слезы зачем?
— Так ведь вы не поверите, скажете, струсила, испугалась трудностей.
— Верю. Поработай немного — что-нибудь придумаем.
Вскинула на него свои широко распахнутые голубые глаза, словно боялась, что он не выполнит обещание.
Вышел Логинов на улицу, зажмурился, ослепленный белизной снега. Постоял, призадумавшись. Куда определить девчонку? Поступать она ездила на библиотечное отделение, и самое бы ей место в библиотеке или детском садике, но ведь не выгонишь людей. И надо искать ей замену. И надо что-то делать с этим климовским телятником, действительно устарел он по всем статьям. Семь телят потеряли — куда такое годится? Самое верное — строить заново, на удачно выбранном месте, чтобы работалось с настроением. Много всего надо.
Из школы веселыми стайками выбегали мальчишки и девчонки, обгоняли Логинова, здоровались с ним, устремляясь вниз, по оттаявшей дороге к Сотьме. Подлетел Миша, попританцовывал, размахивая портфелем.
— Я сегодня пятерку получил!
— Молодец!
Логинов едва успел коснуться плеча племянника, как тот припустил вдогонку за дружками. «Вот и мой Сережка подрастет и пойдет в школу», — думал Логинов, с отцовским чувством глядя на возбужденных, гомонливых ребятишек.
Отсюда хорошо был виден свой домик на противоположном берегу. Во дворе сохло белье: Сережкины ползунки да распашонки. Теперь каждую свободную минуту стремился домой, чтобы взглянуть на сынишку, и, наверное, во всем белом свете не было людей счастливей, чем они с Наташей. Появился Сережка, и все встало на свои места, семейная жизнь наполнилась необходимым смыслом. Долго ждали первенца, потому он особенно дорог. Первое-то время очень беспокоились, как бы что с ним не случилось.
По колеям бежали веселые ручейки, впадая в лужу перед мостом. Наконец погнало капель с крыш; копится под снегом талая вода, пока незаметно сбегая к реке, чтобы в один из погожих дней взыграть мощным потоком, взломать лед. Задерживается весна. Скорей бы, скорей ледоход по Сотьме! Алексей любил весну, любил это удалое буйство природы, наполненной движением и светом, когда наступают долгие, напролет солнечные дни. Он ходко шагал дальше, от моста в гору, глубоко вдыхая запах талого снега.