— Конечно, — сказал я и прошел за ним в квартиру. — Что еще сказала Стелла?
— Ничего. Больше ничего. Только лишь, что вы заскочите поболтать о бедной Джулии и о том ужасном малом, с которым она встречалась… О Вейсмане.
— Очень предусмотрительно со стороны Стеллы, — сказал я. — Да, а она не забыла предупредить вас, что можно мне рассказывать, а чего нельзя?
— Мой дорогой! Ну конечно нет. Я намерен быть с вами предельно откровенным… Между прочим, вы знакомы с Питером Пайнсом?
Я взглянул на парня в очках с тяжелой роговой оправой, который вальяжно развалился в глубоком кресле. Так называемый поэт, который болтался со всеми другими на вечеринке у Стеллы.
— Конечно, знакомы.
— А… это опять вы, лейтенант, — сказал Пайнс.
— Не груби, Питер, — сказал Ромэйр серьезным тоном. — Я уверен, лейтенант делает все от него зависящее для выяснения истины. Не желаете чего-нибудь выпить, лейтенант?
— Спасибо, не откажусь, — сказал я.
— Вам китайского или индийского?
В нерешительности я стал медленно хлопать глазами.
— Что значит китайского или индийского?
— Чаю, конечно. Выбирайте, какой хотите. Я уселся в кресло, которое так же, как Ромэйр на Бродвее, видело когда-то лучшие времена.
— Полагаю, чай я пропущу, — сказал я. — Что вам известно о Харри Вейсмане?
— Весьма отвратительный тип, — четко доложил Ромэйр. — Не то чтобы знал о нем достаточно… Этот тип вскружил Джулии голову. Не возражаете, если я отлучусь на секундочку, чтобы поставить чайник на плиту? Знаю, Питер не прочь выпить чашечку чая.
Ромэйр исчез на кухне. Я закурил сигарету и осмотрел комнату. На стенах висели четыре плаката в рамах, каждый из которых представлял собой афишу, объявляющую о том, что в такой-то пьесе главную роль исполняет Эдгар Ромэйр. Я смутно припоминал, что одна из них была ?хитом? около десяти лет назад.
Помнится, это было сразу после того, как я бросил службу в армейской разведке в Лондоне, рехнулся и стал полицейским в Пайн-Сити. Так и не мог понять — зачем. Наверное, мечтал жить там, где растут прекрасные апельсины, но и представить тогда себе не мог, что в Калифорнии водитс столько красивых и падких на мужчин старлеток.
Я перевел взгляд на Пайнса.
— Живете здесь?
— Живу, — сказал он. — Только не смотрите на меня такими глазами, лейтенант. Между нами здесь нет никаких странных утонченных отношений. Мы с Эдгаром нормальные мужчины.
— Вы едва меня не обманули, — сказал я ему. Ромэйр быстрым шагом вернулся в комнату.
— Так вот, как я уже говорил, лейтенант, Вейсман — весьма отвратительный тип. Человек, живущий мошенничеством и…
— Я пришел сюда разговаривать не о Вейсмане, — сказал я сдержанно. — Я пришел сюда разговаривать о другом. Прошлой ночью, за несколько часов до того, как ее убили, Джулия Грант имела стычку со Стеллой из-за вас. Вот о чем я хочу, чтобы вы мне рассказали.
— Вы мне льстите, лейтенант. — Его улыбка выражала сомнение в моих словах. — Старый пес еще кое на что годен?
— Брось ты эту слезливую пошлятину, Эдгар! — грубо прервал его Пайнс. — Возможно, в конце двадцатых в каком-нибудь захолустном театре, играющем пьесы для приезжих итальянцев, ты бы и мог вызвать таким пассажем большой фурор, но здесь, с этой ищейкой такие штучки не пройдут. Говори с ним нормальным языком. Если будешь говорить просто, он, возможно, тебя поймет.
Лицо Ромэйра медленно заплывало краской.
— Ну… я… я не понимаю, откуда вы это взяли, лейтенант? Я имею в виду то, что девочки сцепились из-за меня.
— Я взял это от Стеллы, — сказал я. — А ей-то уж как не знать. Скажите просто, что вы делали после того, как ушли со вчерашней вечеринки у Стеллы?
— Я уже говорил вашему сержанту, — сказал он упрямо, — что ушел сразу после полуночи, поехал прямо сюда, домой, и лег спать.
— У вас есть своя машина?
— Конечно.
— И вы отрицаете тот факт, что эти две дамы сцепились из-за вас?
— Само предположение смехотворно, лейтенант! Джулия сходила с ума по этому Вейсману, а Стелла уже замужем.
— Но это, кажется, никоим образом не отражается на ее любовных похождениях.
— А вот об этом я знать ничего не желаю, — сказал он убежденным тоном и гордо выгнул спину. — Я знаю, что взгляды людей за последнее врем претерпели значительные изменения, но я был воспитан в духе уважения к определенным принципам, и эти принципы…
— Эдгар! — вскрикнул Пайнс страшным голосом.
— Простите! — пробормотал Ромэйр.
— Я знаю финал этого монолога, лейтенант, — устало сказал Пайнс. — Через пять минут он встанет по стойке ?смирно? и запоет американский гимн.
— Явное преувеличение! — пытался оправдываться Ромэйр.
— У вас есть какие-либо соображения по поводу того, кто мог убить Джулию Грант? — не отставал я.
— Есть. — Он на секунду улыбнулся. — Но я, конечно, не могу ничего доказать, лейтенант. Я могу лишь дать совет. Почему бы вам не поговорить с Кэнди Логан?
— Стелла Гибб советовала мне поговорить с вами, и меня это никуда не привело, — сказал я. — Теперь вы советуете мне поговорить с Кэнди Логан… почему?
— Я просто подумал, что она может быть вам полезна, лейтенант, вот и все.
Из кухни раздался резкий свист.
— Ага! — радостно воскликнул Ромэйр. — Это чайник. Вы уверены, что не хотите чашечку чаю, лейтенант?
— Уверен, — сказал я.
— Тогда вы извините меня — я отлучусь на минутку, — сказал он и умчался опять на кухню. Я перевел взгляд на Пайнса.
— Пока мы не отклонились от темы, — где были вы прошлой ночью между часом и тремя?
Я видел, как за толстыми линзами сверкнули глаза.
— У меня алиби, лейтенант. И почти неоспоримое, если можно так сказать.
— Так скажите какое, а я поставлю вам оценку, — сказал я.
— Мне надо назвать ее имя? Это одна из тех девушек, что были на вечеринке.
— И как далеко завело вас ваше алиби?
— Дальше, чем мне хотелось бы говорить, — скромно заметил он. — Но могу сказать вам, лейтенант, если это вас устраивает, сколько оно заняло времени, — до половины четвертого.
— Я уверен, что вас можно в чем-то обвинить. За вами определенно что-то есть, — сказал я задумчиво. — Надо только хорошенько поразмышлять, за что вас посадить. Возможно, за совращение несовершеннолетних грязными стишками. Кто вас издает?
Яркий багрянец разлился по его щекам.
— Меня… э… видите ли, еще не издавали.
— Ах вот как, — сказал я. — Хорош поэт.
— Это лишь вопрос времени, — сказал он поспешно. — В Нью-Йорке сейчас два или три дома заинтересовались моими стихами.
— Нью-Йорк давно почистили, — сказал я. — А те дома, о которых вы говорите, больше не работают.
— Я бы хотел, чтобы вы оставили ваши дешевые подковырки при себе, лейтенант! — Его лицо стало пунцовым. — Меня тошнит, когда приходитс встречаться с каким-нибудь неотесанным…
— Лейтенантом полиции?
Ромэйр прискакал обратно в комнату с двумя чашками того, что, по моему разумению, являлось чаем. Если это был не чай, — значит, мен обманули. Он подал одну чашку Пайнсу, затем уселся напротив меня и стал лихорадочно помешивать ложечкой темную жидкость.
— У вас есть еще какие-нибудь вопросы ко мне, лейтенант?
— Да в общем-то нет, — сказал я. — Но запомните одно: отказ от дачи свидетельских показаний офицеру полиции является уголовным преступлением.
— Что вы этим хотите сказать?
— Это очень просто. Если вы не рассказываете мне обо всех известных вам фактах, которые могут иметь отношение к дан, ому делу, то сейчас можете сесть в тюрьму на о-очень долгий срок.
Я видел, как он пролил чай на блюдечко.
— Не поддавайся на провокацию, Эдгар, — сказал Пайнс. — Это старый трюк. Он просто пытается запугать тебя, чтобы ты сказал то, чего сам толком не знаешь.