— Сколько же? — вдруг спросила его жена.
Кавалер даже вздрогнул от неожиданности: неужели она может читать его мысли?
— Сколько тут метров? — переспросила она. — В высоту.
— В высоту? Какую высоту?
— Какая должна быть высота башни аббатства?
— Да почти сто метров, — пробормотал в замешательстве Кавалер.
— Я в архитектуре ничего не смыслю, — сказал герой, — но уверен, что без чрезмерного честолюбия ничего прекрасного никогда не сотворишь.
— Согласен с вами, — подумав, произнес Кавалер. — Но у честолюбия Уильяма мало поддержки, а надо бы побольше. Восемь месяцев назад, когда башня достигала едва ли половины нынешней высоты, она рухнула под напором сильного ветра. Видимо, поэтому он позволил своему архитектору возводить дальше башню не из камня, а из цемента, а потом оштукатурить.
— Какое безрассудство, — заметил герой. — Кто ж так строит? Разве она устоит?
— Но Уильям считает, что устоит, — ответил Кавалер, — и построил из цемента к нашему приезду. Я ничуть не удивлюсь, если мой родственничек задумает в один прекрасный день поселиться в этой башне и будет посматривать свысока на мир, на всех нас и удивляться, какие же мы маленькие.
Уильям, любимец Кэтрин, некогда пухленький, мечтательный юноша, теперь превратился в худощавого моложаво выглядевшего мужчину, ему был сорок один год. Он по-прежнему оставался одаренным музыкантом и в первый же вечер почти целый час играл на пианино в большой гостиной для уважаемых гостей (произведения Моцарта, Скарлатти, Куперена). А затем учтиво уступил право вести музыкальный вечер супруге дядюшки, которая принялась петь огненные сицилийские песенки, арии Вивальди и Генделя, а также с блеском исполнила индийскую песенку «Ууди, ууди, пурбум». Она ее как-то случайно выучила, а спела потому, что знала о страстном увлечении Уильяма всем восточным. В завершении вечера Кавалерша исполнила несколько военных песен, чтобы сделать приятное герою.
Затем мужчины перешли к ярко играющему камину, а супруга Кавалера осталась у камина, что-то тихо наигрывая. Уильям, цедя слова сквозь зубы, предложил поговорить о счастье и первым попросил высказаться своего прославленного гостя.
— Счастье! — воскликнул герой. — Счастье для меня состоит целиком и полностью в служении моей стране до тех пор, пока ей нужен бедный воин, который уже положил на алтарь отечества свое здоровье, зрение и многое другое ради славы Родины. Но если моя страна больше не нуждается во мне, то я был бы рад поселиться в простом деревенском доме, на берегу маленькой речки, где смог бы провести остаток жизни, встречаясь с друзьями.
— Что скажет леди?
Леди отозвалась из-за пианино, что она счастлива тогда, когда счастливы те, кого она любит.
— Какая же вы глупая, дорогая, — заметил Кавалер.
— Может, вы и правы, — ответила она, улыбнувшись. — Без сомнения, у меня немало недостатков.
— Нет! — вырвалось у героя.
— …Но зато, — добавила Эмма, — у меня доброе сердце.
— Ну этого для счастья маловато, — сказал Уильям.
Кавалерша продолжала что-то наигрывать, а потом, чтобы поддразнить мужчин, запела: «Ууди, ууди, пурбум…»
Ну а Кавалера что же может сделать счастливым?
— Я заметил, что в последнее время многие персоны выражают озабоченность по части удовлетворения собственных желаний, — начал задумчиво Кавалер. — Но я, похоже, не смогу дать им исчерпывающего ответа. Скажу лишь, что свободен от тревог и волнений, у меня крепкие нервы. И вообще в своем возрасте я не жду экстазов.
Тут все разом пустились уговаривать его, что он, дескать, не так уж и стар.
А Уильям? Что он скажет? Он ведь с таким нетерпением дожидался своей очереди.
— Кажется, я открыл секрет счастья, — произнес он. — Оно заключается в том, чтобы никогда не меняться, всегда оставаться молодым. Быть старым — это просто состояние разума. Стареешь потому, что позволяешь себе стареть. Я горжусь собой, что остаюсь почти таким же, каким был в семнадцать лет, ну разве что добавилось несколько морщинок. Зато у меня остались те же самые мечты, те же самые идеалы.