– Хорошо. Сейчас мы тебя переоденем. Будешь у нас самым стильным и элегантным Аду. Из жителя третьего мира – в образцы мирового класса. Сначала выберем рубашку. Какой у тебя любимый цвет?
– Шоджи.
– Шоджи? – Взгляд Андреа стал мечтательным и рассеянным.
– Да. Бежево-серый, как высушенная рисовая бумага. С экзотическим флером Дальнего Востока.
Я выдал им шуточное попурри из ассортимента отдела телефонных продаж в Тринкомали:
– Вам понравился этот свитер из мериносовой шерсти? Могу предложить вам точно такой же, но из кашемира. Разница в цене – всего двадцать долларов. Также обратите внимание на этот жилет из шотландки. Модель «Принц Уэльский». Пуговицы из настоящего оленьего рога. При покупке такого жилета вы получаете в подарок три пары коричневых носков из шерсти чилийских овец, выращенных в естественных условиях.
Кто-то из собравшихся в комнате попросил:
– Апу, расскажи, как тебя укусила пчела.
И я рассказал им о том, как меня укусила пчела, и как меня привезли в Америку, и как я провел целый месяц в подземной лаборатории – а потом специально приехал сюда, чтобы посетить штаб-квартиру самой лучшей на свете компании «Abercrotie Fitch».
Когда я закончил, ко мне подошел Крейг номер один. Подошел и сказал:
– Апу, друг мой, ты будешь жить с нами. У нас есть одна лишняя комната, и она в твоем полном распоряжении. Оставайся у нас, сколько захочешь.
Нью-Олбани – волшебный город. Город роскошных особняков и величественных кварталов с поистине царственными названиями: Лэмбтон-Парк, Кливдон, Фэнвей и Лэнсдаун.
– Андреа, все эти названия… они звучат так диковинно, так экзотично. Как будто это элитные модели пальто из шерсти альпаки в ценовой категории от полутора до двух тысяч долларов.
– Апу, ты такой душка. Так бы и съела тебя всего.
Я подумал: «Ничего себе! Какая резвая девушка! А ведь я еще даже не познакомился с ее родителями».
Мы приехали на площадь под названием Маркет-сквер. Там было кафе «Старбакс», фирменная кондитерская «Chocolate Octopus» и ресторан сети «Rusty Bucket Corner Tavern».
– Мое любимое место, – сказала Андреа. – Кстати, у нас в Нью-Олбани живет несколько мировых знаменитостей.
– Да? И кто же?
– Бывший автогонщик и владелец гоночной команды Бобби Рахал. И еще Лесли-Векснер, основатель компании «Limited Brands». Я хочу есть.
– Ничего себе.
– Круто, да?
– Вы счастливые люди. У вас много бензина и процветающая страна.
– Ну да, мы здесь вроде как крутим планету. Для нас это в порядке вещей. Давай поедим. Есть хочу – умираю.
Мы пошли в ресторан. Андреа взяла себе обезжиренные кукурузные чипсы, не содержащие углеводы, а я заказал вегетарианское рагу. Андреа купила мне пиво, сваренное и разлитое в Мексике. Я сказал ей «спасибо» и не стал уточнять, почему она выбрала мексиканское пиво. Когда его принесли и поставили на стол, я уставился на бутылку, как будто это был некий загадочный памятник материальной культуры Средних веков. Мне хотелось Америки, а не Мексики. Ну, хорошо. Может быть, не Америки как таковой, а хотя бы идеи Америки… Америки до 2000 года.
Андреа, похоже, знала всех посетителей ресторана и болтала без умолку то с одним, то с другим. А я? Я просто сидел, и смотрел, и упивался происходящим: такая красивая девушка пришла со мной в такой замечательный ресторан – я подчеркиваю, не с кем-то, а именно со мной! А потом на экране телевизора над барной стойкой возникла моя фотография. Никто никогда бы не подумал, что джентльмен на фотографии – это я, поскольку сей джентльмен из далекого Тринкомали был весь мокрый от пота и стоял в старой майке, залитой утиной кровью. (Я помогал соседу зарезать утку к религиозному празднику.) На самом деле мне уже самому не верилось, что я – это я. Я был пьян. Но не от пива, а от самой жизни. Я «прибалдел», если использовать любимое словечко Крейгов.
Это был упоительный день с Андреа, но, к сожалению, все очень быстро закончилось. У Андреа были другие дела: ей надо было успеть на восковую эпиляцию зоны бикини, а потом сразу мчаться на сеанс регулировки чакр. Она высадила меня у дома Крейгов – миниатюрной копии Белого дома с колоннами и аккуратной зеленой лужайкой без единого сорняка. Я даже нагнулся и потрогал руками траву: она была мягкой, как прохладный мех.
На крыльце стоял Крейг номер один. На нем были хлопчатобумажные полосатые шорты-бермуды (цвета Чесапикской лазури с красным чероки и желтым сакраменто) и огромная футболка XXL кислотных цветов с названием выдуманного футбольного клуба. Апу! Дружище! Ты как раз вовремя! Вечеринка только началась! Давай я тебе покажу твою новую комнату!
Интересно, Крейги всегда изъясняются исключительно восклицательными предложениями? Но я не успел додумать эту мысль. Во двор зарулила машина с жилым прицепом – их еще называют трейлерами, – и оттуда выбралось еще несколько Крейгов. Человек десять, не меньше. Да, вечеринка действительно началась. А я вдруг очень четко осознал, что для меня настал момент выбора. Я мог поддаться соблазну, а мог устоять: либо принять этот дом на холме вместе с весельем, происходившим внутри, либо категорически отказаться. В жизни нечасто бывают моменты, когда перед тобой так ясно видны две дороги. И в кои-то веки я решил выбрать ту, которая была менее добропорядочной.
Кривая дорожка, которую я выбрал, носила название «пивной путч». В переводе с крейговского языка это означало шумную вечеринку, где люди пьют много чешского пива из больших жестяных бочонков и изъясняются исключительно восклицательными предложениями.
– Да здравствует «Abercrotie Fitch»! Ура!
– Aпу, ты лучший!!!
– Лучший – в чем?
– Ребята, он вам понравится! Он такой душка!!! Кто-то из Крейгов закурил самокрутку, которую называл
косяком, и пустил ее по кругу.
– Отличная ганджа, Апу!!!
Я пришел в ужас: наркотики.
– Прошу прощения, Крейг, но я не могу разделить с тобой этот косяк. Я здесь гость, в вашей стране, и не хочу, чтобы меня депортировали. Сам я живу в стране, где наркотики строго запрещены законом, и всю свою жизнь я боялся нарушить закон и угодить в тюрьму, где меня могут подвергнуть насилию в противоестественной форме. У нас в Шри-Ланке в тюрьмах творятся ужасные вещи. И я уверен, что в ваших тюрьмах – немногим лучше.
– Ну ладно. Нам больше достанется!
Я огляделся в поисках Андреа. Она обещала прийти. Мне очень хотелось обсудить с ней свои идеи по поводу оптимизации складского пространства и инвентаризации товаров, имеющихся на складе, при максимальном количестве разных размеров и разных моделей – с учетом возврата по браку в связи с отклонениями по размеру.
Да, и еще я подумал, что она, может быть, воспылает ко мне влечением.
Ну, вдруг ей захочется.
Ко мне постоянно подходили какие-то пьяные люди, Крейги обоего пола жужжали и делали вид, что собираются меня ужалить. Почти все присутствующие снимали меня на видеокамеры мобильных или другие видеозаписывающие устройства, и надо мною нависла тень… тень по имени влог. Я спросил моих новых друзей, для чего они меня снимать Для своих интернетских видеожурналов? Может быть, “ни даже транслируют эту самую вечеринку в реальном времени в сети? И Крейги ответили, что жизнь без влогов – это вообще не жизнь. Мне показали мои фотографии, которые я посылал Лесли из «New York Times». И фотографии мертвой пчелы – той самой, которая ужалила меня в какой-то другой жизни. Потому что я полностью переродился, хотя и остался в том же самом теле.
Мой прежний офис: суета, духота, убогие картонные перегородки, гуавы в кадках в самом дальнем конце ангара, – теперь они были просто скоплением бледных пикселей на туманном экране. Я вспомнил тамошние запахи: благоухающе ароматных палочек и резкий запах жженной резины от ласси приземляющихся военных самолетов; противный одеколон Хемеша, арахисовое масло и рисовые пирожки, которые я держал в верхнем ящике стола и которыми «вознаграждался» в обеденный перерыв, если мне удавалось продать больше десяти товаров ценой не менее 19,99 доллара каждый.
И тут я увидел Андреа. Она стояла в дверях и вела яростную перепалку с компанией возбужденных парней, столпившихся на крыльце. Причем эти парни были явно не Крейги. Я подошел к двери, чтобы рассмотреть их поближе. Они увидели меня и ломанулись ко мне, чуть не сбив Андреа с ног.