Такое отождествление независимости Крыма и протекции России должно было приучить татар к мысли, что разрыв с империей — под каким бы предлогом он ни произошёл — равносилен не только отказу от свободы, но и превращает ханство в противостоящее, враждебное государство.
«Пусть не забывают: отвергнутые друзья делаются неприятелями, — подумала Екатерина, ставя на грамоте свою подпись. — А для врагов у нас найдётся и огонь, и меч, и сила, чтобы обуздать непокорных...»
(Из реляций Долгорукова она знала, что, желая остудить горячие татарские головы и подкрепить Крымский корпус генерал-поручика Щербатова, командующий отправил ордер князю Прозоровскому выступить с частью своего корпуса к Перекопу).
Через месяц крымские депутаты отъедут из Петербурга. Но не все — калгу Шагин-Гирея под гостеприимным предлогом Екатерина решит задержать до той поры, когда Щербинин подпишет необходимый договор.
Апрель — май 1772 г.
В начале апреля, когда Симолин и Абдул-Керим только готовились к обсуждению условий перемирия, посол граф Сольмс сообщил Никите Ивановичу Панину весть, полученную от посла в Константинополе Цегелина: Порта пойдёт на негоциацию и уже назначила полномочными депутатами на предстоящий конгресс рейс-эфенди Исмаил-бея и нишанджи Осман-эфенди, а также предложила выбрать местом его проведения — Яссы, Бухарест или Фокшаны.
Совет отверг первый город, поскольку там находилась главная квартира Первой армии — её пришлось бы переносить в другое место, что могло, по мнению Румянцева, к которому Совет прислушался, расстроить нынешнее расположение войск и должное управление ими. Из-за обилия войск, находящихся в Бухаресте, этот город также был отвергнут. Остановились на Фокшанах.
— Припекло Мустафу — вот и гордости поубавилось! — воскликнула самодовольно Екатерина, оглядывая членов Совета. И объявила, что вручает ведение негоциации графу Григорию Орлову и тайному советнику Алексею Михайловичу Обрескову.
Возражений не последовало. Только Панин, недовольный назначением Орлова первым послом, остерёг:
— Как генерал-фельдцейхмейстер, граф имеет несомненные заслуги в делах военных. Но в политических — должного опыта не приобрёл.
Екатерина вступилась за фаворита:
— Представлять нашу империю надлежит особе знаменитой и знатной! Что же до опыта, то господин Обресков своим советом всегда поможет графу... Сей конгресс следует обставить со всем достоинством, сходным величия нашего двора!
И Совет без обсуждения утвердил сумму чрезвычайных расходов в 50 тысяч рублей.
— В употреблении сих денег, — сказала Екатерина, обращаясь к Орлову, — я полагаюсь с полной доверенностью на вашу, граф, разборчивость. Оставляю вам свободные руки самому определять по состоянию дел и важности момента необходимые платежи.
(Кроме чрезвычайных расходов, послам назначили на «подъём и дорогу» 32 тысячи рублей, добавив по 4 тысячи ежемесячно «столовых денег»).
Размеренное течение заседания едва не нарушили споры о том, какие полномочия дать Орлову и Обрескову — послов или министров, — но Панин легко погасил искру разногласий.
— Не ведая с точностью, в каком из помянутых качеств явятся на конгресс турецкие депутаты, — сказал он, — было бы полезно с нашей стороны снабдить назначенных вашим величеством особ двойными полными мочами на оба сии качества, дабы они ту могли употребить, которая будет согласована с турецкой... Но это не всё... Туркам свойствен обычай прилагать к публичным актам одну печать с именем султанским и от других дворов принимать акты, також одной государственной печатью утверждённые. Зная, однако, их переменчивый характер и опасаясь могущих быть от их капризов затруднений, я посоветовал бы на двойные полные мочи дать двойные экземпляры: один — с государственной печатью, другой — с той же печатью и за собственноручным вашего величества подписанием.
Совет признал доводы главы Коллегии иностранных дел безупречными и утвердил его предложение.