Грейс в одиночестве металась на постели. Она не спала, но ее одолевали кошмары наяву. Она не знала, где эту ночь провел раздраженный супруг.
После рассказа о ссоре отца и деда он заметно сник и неожиданно оставил ее.
Грейс понимала, что ради блага своего ребенка она должна покинуть замок прежде, чем о ее беременности станет известно герцогу. Она не желала, чтобы невинный малыш еще до рождения стал предметом шантажа — привычного в семействе Эррера способа доказательства собственной значимости. Женщина поднялась ранним утром и упаковала свои вещи.
Грейс вознамерилась взять с собой лишь то, что принадлежало ей еще до брака с герцогом де Эррера, поэтому сборы не заняли много времени. Она ничего не обдумывала заранее, просто подготовилась к тому, чтобы тотчас оставить Эль Кастильо де Леон, хотя не знала, как ей это удастся. Конечно, женщина очень расстроилась, удивилась и разгневалась, когда, спустившись с сумкой в холл, застала там незваную гостью — Люситу Васкес.
— Ты?! Что ты тут делаешь и где герцог де Эррера? — раздраженным тоном обратилась к ней Грейс.
— Удалился куда-то со своим возлюбленным Лукой после того, как прочел мне нотацию, — объявила юная аристократка. — Зачем тебе понадобилось впутывать меня в ваши глупые разбирательства?
— Это я-то тебя впутала?! — нервно рассмеялась Грейс. — По-моему, ты сама путаешься там, где не следует. Возможно, сеньорита считает себя достаточно взрослой для того, чтобы заводить собственные романы, но она еще слишком мала для интриг.
— Если мне не удалась интрига, то куда это ты собралась с тяжелой сумкой, дорогая? — фамильярно обратилась к герцогине де Эррера испанка.
— Не знаю, известно ли тебе это, но у меня в Англии остался больной отец. Время от времени я езжу навещать его, — надменно произнесла Грейс.
— О! Эта такая неожиданность. Уверена, что даже Хавьер не знает о твоих планах. Вот удивится! — радостно воскликнула Люсита Васкес. — И что-то мне подсказывает, что ты не станешь торопиться с возвращением. Не так ли, Грейс?
— Мои планы тебя не касаются, значит, обойдешься без ответа, — процедила Грейс, вышла из замка и направилась по мощеной дороге к гаражу.
На ее удачу, автомобиль был заправлен, и, никому ничего не объясняя, она выехала за ворота.
Грейс безотчетно гнала машину по крутому горному спуску. Слезы слепили глаза. Каждый изгиб дороги заставлял поволноваться. А она не могла успокоиться, не имела сил взять себя в руки. Женщина резко взяла в сторону, когда ей навстречу из-за поворота неожиданно выехала машина. Грейс почувствовала, как передние колеса машины намертво увязли в талом снегу. После чего сознание покинуло ее…
— Грейс! Откройте глаза… — слышала она приглушенный голос, обращенный к ней. — Очнитесь, Грейс… Вы меня слышите?
— Кто это? — вздрогнула она.
— Не волнуйтесь Грейс. Вы попали в аварию, но все будет хорошо. Серьезных повреждений нет. Здесь ваш муж.
Перед глазами стояла дымка. Она с трудом разглядела человека в белом халате… Доктора.
— Ребенок… — прошептала Грейс.
— Мне жаль, — сказал врач, склонившись над ней. — Очень ранний срок… Ваша травма, хоть и незначительная, оказалась роковой для ребенка. Но у меня есть все основания сделать вывод, что этот инцидент не станет помехой для новой беременности… Грейс, я оставлю вас наедине с мужем, — сообщил он, а обратившись к Хавьеру Эррере, тихо добавил: — Вашей жене посчастливилось, что снежный наст и деревья не дали машине рухнуть со скалы. Но, боюсь, потеря ребенка повлечет за собой серьезные душевные, а не телесные травмы. Поэтому будьте благоразумны, сеньор… Я вам обоим искренне соболезную…
Оставшись наедине с женой, Хавьер долго ничего не мог сказать.
— Прости, — прошептала наконец Грейс.
— Ты не собиралась говорить мне про ребенка, не так ли? — сухо спросил он.
— Как я могла, особенно после твоих рассказов про крутой нрав твоего деда, которым ты так восхищаешься.
— Грейс…
— Оставь меня, Хавьер, — слабым голосом попросила она и закрыла глаза.
— Но, Грейс!
— Нет… Прошу тебя…
Глава двенадцатая
Хавьер стоял за дверями ее комнаты и слышал приглушенные рыдания.
Это не могло больше продолжаться.
Прошло уже около полутора месяцев с тех пор, как Грейс вернулась из больницы. И каждую ночь он слышал ее плач, Хавьер не мог утешить ее — Грейс предпочитала уединение. Но также он не мог позволить жене и дальше изводить себя непрекращающимися слезами и неизбывной скорбью.