Джордан звонил дважды за этот месяц, и оба раза Ханна клала трубку, едва услышав его голос. С Джорданом Маккленоном покончено, как это ни больно.
Было жаркое воскресное утро, когда Ханна, вернувшись из прачечной, обнаружила у дома «фольксваген» Эстер.
Ханна подошла к нему.
— Ты заблудилась? — поинтересовалась она.
Эстер немедленно выбралась из машины.
— Явилась-таки! А я уж решила, что зря перлась в такую даль.
— Заходи. — Ханна повела Эстер в квартиру, не позволив себе поинтересоваться, зачем та, собственно, «перлась в такую даль»?
— Где Кевин? — спросила Эстер, войдя в дом.
Ханна поставила бельевую корзину.
— В доме у приятеля. Эстер, что-то случилось?
— Боже упаси — нет! — Эстер осматривалась, явно имея что-то на уме.
— Выпьешь что-нибудь? — спросила Ханна.
— Да. Да, с удовольствием. У тебя есть лимонад?
— Да, конечно. — Ханна уже шла к холодильнику, когда Эстер остановила ее.
— Нет-нет, я не хочу лимонада. Виноградный сок — вот что мне нужно. У тебя есть?
— Нет. Но есть апельсиновый.
— Не пойдет. Надо виноградный. Не представляешь, как мне вдруг захотелось виноградного сока.
— Можно купить, — вздохнула Ханна.
Эстер тут же устремилась к двери.
— Отлично. Пройтись мне совсем не помешает.
— Но я думала съездить в супермаркет, — сказала Ханна, запирая дверь. — До него около мили.
— Знаешь, так надоело сидеть в машине, — пожаловалась Эстер. — А нет магазина, куда бы можно сходить пешком?
— Можно сходить к Беттлману, если хочешь.
— Прекрасно. Пошли.
Эстер уже шагала в сторону магазина, и ошарашенная неожиданным визитом Ханна даже не задумалась, откуда она знает дорогу.
Эстер шла молча, и Ханна тоже не начинала разговор, пытаясь понять, что все это значит. Если дело в Джордане, то Эстер непривычно долго тянет.
После улицы у Беттлмана было темно и прохладно. Ханна помедлила, давая глазам привыкнуть.
— Ты иди за соком, а я покопаюсь в овощах, — предложила Эстер.
Ханна продолжала недоумевать. Качая головой, она пошла в отдел напитков.
И... оказалась лицом к лицу с Джорданом. На мгновение она онемела. Кровь бросилась в лицо, и Ханна чуть не застонала, осознав, что все еще любит его.
— Прежде всего, — быстро сказал он, — не осуждай Эстер.
— Договорились, но тебя я извинить не могу. — Она было повернулась, но вдруг поняла, что не хочет уходить.
— Ханна, я должен сказать тебе кое-что. И, может быть, тогда ты хоть согласишься
разговаривать со мной.
— Мы сказали друг другу все, что нужно было сказать, — устало ответила она.
— Нет, не все. Ты ни разу не сказала, что любишь меня.
Ханна горько рассмеялась.
— Вот оно что! Тебе нужно окончательное подтверждение своей неотразимости?
— Нет, — резко перебил он. — Мне нужна надежная основа для брака.
— Основа более чем надежная, — подхватила она. — Мальчик, который восхищается тобой, но оказывается не твоим сыном, и женщина, влюбленная в тебя без памяти. Можешь поразмыслить.
Он игнорировал сарказм.
— Ты в самом деле любишь меня?
Ханна устала бороться. Какая теперь разница?
— Какая разница? Брак для тебя ловушка. Клетка. Ты не вынесешь.
— Неужели ты не понимаешь? — взорвался Джордан, хватая ее за плечи. — Это сейчас я в клетке. И стоит моя клетка в аду. Ты знаешь, что это такое, когда не можешь ни спать, ни работать от невыносимого чувства одиночества? Оттого, что человек, который может заставить тебя смеяться и радоваться жизни, — этот человек решил, что ты ему больше не нужен?
Она не верила.
— Это пройдет, — сказала она со слезами на глазах, потому что у нее самой не прошло.
— Черт возьми, Ханна, я хочу жениться на тебе! Я думал, что ходил к тебе ради Кевина, потому что он мой сын. А потом оказалось, что это не так. Неужели ты не понимаешь? Не важно, что он не мой сын! Я скучаю по нему и по тебе. Я хочу, чтобы мы были вместе.
— Не получится, Джордан. У нас просто не получится. — Он не любит ее. Он не сказал этих слов и никогда не скажет. Она не пойдет за него без любви.
Ханна вырвалась и зашагала к двери, ничего не видя от слез. Две пожилые покупательницы удивленно уступили ей дорогу. И вдруг на весь магазин загремел голос Джордана:
— Ханна Брюстер, я люблю тебя, и если ты уйдешь, клянусь, я буду приходить каждую субботу и твердить это, пока ты не согласишься выйти за меня замуж!
Она обернулась и вытерла глаза. Он стоял у прилавка с образцами, еще держа у рта микрофон. Ошеломленный посыльный стоял рядом. Эстер мяла в руке помидор.