«Баск… Баск…» - вдруг позвал его кто-то тихим, мягким голосом, заглушающим рев монстра.
Мальчик открыл глаза. Где он? Вокруг всё черное, словно смоль, а царившая здесь тишина оглушала и давила. Одиночество — вот что первым почувствовал Баск. Но он не знал, что в этом странном месте есть ещё кто-то. Аска тоже была здесь. Она осторожно ступала в однородном черном пространстве вплоть до того, пока дикое шипение не раздалось над ней. Она подняла взгляд и встретилась с ним. Огромное тело змея извивалось вокруг неё, захватывая в смертельно опасное кольцо, а змеиная голова была от неё на расстояние вытянутой руки. Алые глаза впивались в неё, прожигая ненавистью.
- Вот мы и встретились наконец, - хищно оскалился шаркань.
- Здравствуй, змей, - сухо поприветствовала девочка монстра чёрной обители. - Тебе здесь не место, уходи из тела Баска.
- А ты не робкого десятка! Не тебе здесь приказывать!
Он было рванул к ней, изнывая от желания сожрать её, однако он не на того напал. Свет, изливающийся от девочки, ослепил его. Девочка поначалу испугалась этого сияния, но не почувствовав в нем ничего враждебного и злого, решила, что он может помочь ей одолеть змея. Этот свет достиг и одинокого Баска, вырвав его из тьмы. Он обернулся и так же явно, как и Аску, увидел впереди своего внутреннего монстра. И при встречи с ним он ничего не испытал, кроме какого-то снисходительного презрения.
- А ты тот ещё уродец, - выдал Баск, глядя на шаркань. - Всю жизнь вместе, а я тебя так ни разу и не видел.
- Жалеешь об этом перед смертью, мелкий? - язвительно спросил змей.
Его глаза не отрывались от подходящего к нему мальчишки, а хвост стягивался в плотное кольцо вокруг девочки.
- Ну что ты, - хмыкнул тот, - я рад, что смог повстречать тебя…
Номер шесть вплотную встал перед огромной головой монстра, в упор смотря ему в глаза, кожей чувствуя его дыхание и ощущая его свирепую ненависть.
- … иначе как бы я размазал твои мозги?!
Баск вопреки всему не чувствовал страха, а только уверенность в том, что он сможет одолеть врага. И когда змей сжался, как пружина и напал на него, мальчик ни на миг не усомнился, что сможет отразить выпад, что и сделал, больно врезав по змеиной морде. Все было сейчас против шаркани: и свет Аски, и уверенность Баска, и Магна с Ренатом, которые следили за тем, как алая кровь вытесняет чёрную, ослабляя змея. Поражение его было предрешено и он это понимал.
Аррек достиг корабля и в этот момент он почувствовал обессилевшее его облегчение. Он и не заметил, как камнем полетел вниз, и только Эрик успел выдернуть его из забвения, не позволив ему разбиться. Солдаты отскочили от упавшего на палубу зверя. Они содрогнулись от того душераздирающего выкрика, который достиг всех на корабле:
- Фредерик!!!
Глаза рыцаря застилала пульсирующая из головной раны кровь, но она не помешала королю увидеть
безумие и отчаяние, переполнявших его душу. Никакие воины не могли сейчас удержать Эрика, не могли помешать ему скрестить с королем мечи.
- Это ты во всем виноват, - прохрипел рыцарь, испепеляя Фредерика взглядом сквозь крест клинков.
- И это я слышу от псов Эдварка! - вскипел Фредерик.
Он сделал шаг назад, разрывая затянувшееся противостояние, и резким выпадом ударил коленом ему в живот. А тот будто не почувствовал боли. Удержавшись на ногах, Эрик рванул вперед и, сделав вид, будто атакует слева, ударил правым кулаком прямо по лицу короля. Удар был хорош — всю спесь из великого монарха выбил.
- Эдварк?! Запомни, наш покровитель — Клайф Сворд! И ты вторгся, как последняя мразь, на его земли, на земли «Белого Сокола»! Тихо, ночью, пока все спят и не ждут смерти! Хорош властелин Хелла, нечего сказать! А ещё и возомнил о себе жертву несправедливости!! - Эрик с той злобой, которая охватывает каждого человека, защищающего все, что ему дорого, смотрел на короля.
- Лучники! - прокричал адмирал стрелкам, взявшим на мушку соколенка.
Тот среагировал моментально, приставив лезвие к горлу Фредерика. Король был облачен с ног до головы в прочные доспехи, превращающие его в живой танк, по сравнению с еле живым рыцарем, вломившимся на судно в одной лишь кольчуге. Поэтому, чтобы полноценно донести до лучников опасность их положения, Эрик сорвал с короля шлем.
- Теперь я тут главный!
Такая высокомерная подача со стороны рыцаря, взявшего в заложники короля, была оскорбительна для всех: от солдата до генерала, которые в свою очередь нечего поделать не могли, связанные по рукам и ногам приставленным к горлу их господина клинком. На рукояти этого меча гордо сиял герб «Белого Сокола».
Мантикора все никак не отставал от хвоста Ил-2, так и норовя схватить его, свергнуть на землю, которая смотрела на Мишу под километровой высотой. Пилот снова бросил напряженный взгляд на бензиномерт, держа в уставших руках штурвал.
«Приплыли», - подумал он, когда стрелка была в миллиметре от нуля. - Больше ждать нельзя. Раз уж зверюга оттеснила меня к морю, то пусть хлебнет водички!»
Миша выдавил из своего железного орла последние силы для рывка, чтоб хотя бы на секунду оторваться от монстра, а потом развернуться и пойти на таран, награжденный предсмертным взглядом мантикоры, распахнувшимся от ужаса - он слишком поздно понял, что роли поменялись. Столкнувшись с чудовищем, Миша услышал отвратительный звук наматывающихся на вращающийся пропеллер мяса и кишок монстр. Теперь никакая регенерация не спасет его от гибели.
«Это тебе за пацана».
Открыв люк, Миша выпрыгнул из самолета. Жаль, парашют он тогда в спешке не надел, про себя думая, что тот в кабине только мешаться будет. Он тогда был слишком в себе уверен, возомнив, будто сможет без потерь пройти бой, а в итоге получил полностью истощенный боезапас, как патронов, так и бомб, потерял стрелка, а теперь и сам самолет. И победил? Явно. Летя вниз с всё нарастающей скоростью, слыша лишь свист в ушах и задыхаясь от адреналина в крови, парень видел, как его верный Ил-2 с изуродованной тушью мантикоры на носу врезался в хеллский корабль и взорвался… Миша не знал, что это был тот самый корабль, на котором был Эрик, захвативший в заложники Фредерика. Не знал, что этот взрыв на королевском корабле подорвет уверенность и силу солдат, их атаки захлебнуться и они будут добровольно идти в плен, и что бой наконец-то будет закончен. Во время такого экстремального полета к земле, Миша посмотрел заново на свою жизнь и увидел, насколько она коротка. Он осознал, что в своей жизни был счастливым человеком — родился в хорошей семье, его любила мать, поддерживала его, оберегала от всего дурного, не позволяла узнать, что такое голод, холод, лишения, унижения и отдала все для того, чтобы исполнить его мечту. Чем же он когда-то был недоволен? Какие мелочи и суета прошлого могли затмить это осознания счастья? Вот он пытался вспомнить и не мог, на столько они были ничтожны. Всё плохое прошло, оставалось только хорошее, так почему он этого не замечал? Почему не радовался, как ребёнок, каждому дню, каждой встречи с друзьями, каждому новому открытию этого нового мира?! Почему? Наверное потому, что в подсознание считал, что так все и должно быть, что все идет своим чередом и иного пути, хода событий нет и не может быть, и не понимая, что сильно ошибается. Вот он сейчас находиться за считанные секунды до смерти и судьба выбрала именно этот исход его воздушного сражения и никакой иной. Почему? На этот вопрос он ответил себе, когда под ним промелькнули знакомые крылья, и он упал на спину песочного аррека.
- Далеко собрался, хозяин? - слышал он вопрос знакомого голоса, в котором так же остался оттенок самодовольной издевки.
- Метров тридцать до предполагаемой цель осталось, - отвечал Миша, намекая на то расстояние, которое разделяло его от погибели.
- Оно и видно.
И тут он, сам от себя не ожидая, не выдержал и рассмеялся, как ребенок. Никогда ещё вкус жизни не был ему так сладок.
Вынырнув из морской пучины, Эрик увидел горящее судно. Огляделся и среди древесных обломков нашел Рэя. С трудом доплыв до него, рыцарь положил большую и тяжелую голову товарища себе на плечо, чтобы тот не захлебнулся. Не чувствуя ног и с болью вдыхая пропахший дымом воздух, он чувствовал, как глаза застилают выступавшие слезы. Интуитивно понимая, что всё наконец закончилось, что весь ужас остался позади, что он всё еще жив, Эрик не мог справиться с эмоциями. Плакал, как дитя, уткнувшись в мокрую шерсть дышащего, живого друга.