Она вздыхает и подскакивает с хлопком, как Эгго3.
— Подожди секунду.
Дверь класса громко открывается, кто-то входит. Я оборачиваюсь и вижу Гордона, стряхивающего воду с каштановых волос и рюкзака. Отлично, значит идёт дождь. Он безмятежно оглядывается. Это, должно быть, его привычное окружение.
Я съеживаюсь на стуле и закрываю рукой половину лица. Я не здесь. Мне не нужен репетитор-сверстник. Ла, ла, ла… Но затем я замечаю выражение лица Сабины в тот момент, когда она смотрит на Гордона. Она выглядит так, словно вот-вот разразится слезами.
— Извини, Хлоя, но она переназначила меня, — сильно расстроено говорит Сабина, собирая свою радугу из скрепок.
— Почему?
— Она думает, что я лучше буду работать с… — она указывает на девчонку, в которой я узнаю первокурсницу, носящую маленькие заколки в волосах. — Френсин попросила репетитора-девушку, а остался только Гордон. Она произнесла «Гордон» так, как обычно произносят «Люцифер, Правитель Подземного мира». Вряд ли они в дружеских отношениях.
— Почему? — Я смотрю на Френсин, плотно вцепившуюся в книги. — Ей ведь не нужен мазок Папаниколау4?
Сабина пожимает плечами.
— Возможно, она не сможет с ним сконцентрироваться, я не знаю…
Словно Гордон такой очаг сексуальной активности, что никто вокруг него не может сконцентрироваться.
— Нет проблем. Удачи, — говорю я.
Она нерешительно улыбается в ответ и удаляется, оборачиваясь на меня и Гордона, словно я могла бы начать отношения с её бывшим или что-то вроде этого. А я чувствую себя расстроенной, что зря пришла к перемирию с Сабиной по поводу наших прозвищ.
Но это значит, что я получаю в репетиторы…
— Что ж, мы встретились снова, Моторная девчонка.
Глава 3
Гордон смотрит на меня с выражением, который я могу описать только как злодивлённое — нечто среднее между злорадное и удивлённое.
И я ещё думала, что он может быть милым.
Я ошибалась.
Просто со мной редко занимаются сверстники.
Сабина, вернись!
Я должна оставаться спокойной. Я справлюсь.
— Ах, да, Мальчик-Мозг, мы снова встретились.
Я собиралась называть его “Мужчина Менсы,” но не хотела, чтобы он думал, что он мужчина или что-то вроде того. Я заметила, что ему явно пора купить новые ботинки.
— На что ты смотришь? — его взгляд упал на ноги.
— Ни на что.
Брови Гордона сдвинулись вместе. Он сел на пластиковый стул рядом со мной.
— Извини, я опоздал.
— Да, не ты ли критиковал меня сегодня за опоздание, хотя и сам тогда опаздывал? И посмотри на себя сейчас. Второе опоздание.
Бинго!
— Я не опоздал этим утром, — он расстегивает свой влажный рюкзак и вытаскивает учебник по химии. Другой, не тот, которым я пользуюсь.
— Я относил посылку в класс Хенли.
— Конечно, относил. И это не моя книга.
— Я знаю, но мы будем заниматься по ней. Другая бестолковая.
Бестолковая? Почему, я бы сказала тупая или бесполезная.
Он целеустремленно строчит уравнения в своей тетради, явно расстроенный. Что с ним случилось перед приходом сюда?
— По-крайней мере, мы в чём-то согласны, — я грызу ручку. — Хотя моя проблема больше в учителе, чем в учебнике.
Он усмехается.
— Плох музыкант, обвиняющий инструмент.
— Что? — переспрашиваю я, хоть и услышала его.
— Ничего, — бормочет он.
Чёрт… Я ёрзаю на стуле. Что ж, возможно, он прав. Возможно, это не вина учителя. Возможно, я просто… тупая… глупая. Как мило со стороны моего репетитора-сверстника это подчеркнуть.
— Очень плохо, что тебе достался я. Сабина лучше разбирается в химии. Но, я полагаю, что для уроков Руни и я вполне могу тебе помочь.
Вполне? Какой ты формальный, Гордон. И это, он даже нормально не представился. Понятно, что мы и так знаем имена друг друга, но меня это всё равно раздражает, словно он подчеркивает, что нам не стать друзьями.
— Прекрасно. Итак, давай начнем, Гордон Спу…Спу…
— Спудинка. — Он посмотрел прямо на меня из-под волос, падающих на его лицо. Я никогда прежде не замечала, что его глаза точного цвета болотных рептилий. — Русская фамилия.
— Ты русский?
— Я родился в Бостоне, но мои бабушка с дедушкой приехали из Санкт-Петербурга, поэтому да, я русский. Если тебе интересна история моей семьи.
— О, я просто старалась быть вежливой. — Я прочищаю горло. — И так как мы теперь собираемся работать вместе, ты должен знать, что меня зовут Хлоя, а не Моторная девчонка.
Он носом уткнулся в книгу. Я вздрагиваю: это так похоже на мистера Руни. Никогда не знала, что книги в спиральном переплете могут иметь такой глубокий эффект на людей.
— Рад познакомиться с тобой, — резко говорит он, глядя на свои часы (это устарело, милый, используй сотовый). И разворачивает ко мне записи уравнений. — Мы уже потеряли добрых десять минут.
Химические уравнения — это корень всего зла. Я стараюсь понять, что он написал, но вижу только иероглифы.
— Ну, рассказывай.
Внезапно он немного расслабляется, явно радуясь возможности говорить о том, что, по его мнению, имеет смысл.
— Это в действительности довольно просто. Тебе нужно только сбалансировать левую и правую часть. Например, вот так. Смотри…
Он продолжает объяснять, что решение уравнения просто показывает, как реагенты становятся продуктами, а манипуляции с числами — это способ сохранения массы и заряда вещества. Он продолжает в течение получаса: демонстрирует примеры, самостоятельно их решает, показывая каким образом это можно сделать, а так, как метод Руни «пан-или-пропал».
За время урока я замечаю, что самые кончики его каштановых ресниц светлые. Интересно, как это может помочь мне с химией?
— Логично? — спрашивает он, глядя вверх. Отлично, возможно, его глаза не совсем болотистые при ближайшем рассмотрении. — Если я дам тебе более десятка уравнений наподобие этих, сможешь решить их самостоятельно?
— Без ошибок?
Он подмигивает.
— Да, без ошибок.
— Спокойно, Гордон. Это была просто шутка.
Он усмехается, записывает десять уравнений и двигает листок ко мне. Затем он достает блокнот, открывает его на последней странице и начинает кратко что-то записывать. Подождите, это что ежедневник с таблицами, схемами и стикерами? Очуметь! Что же в жизни Гордона Спудинки требует такой детальной организации?
— Что ты пишешь?
Он говорит, не глядя на меня.
— Я сам о себе позабочусь. Ты переживай за себя, — отвечает он, доставая выделитель и раскрашивая страницу флуоресцентно зелёным. — И, вообще, ей и так есть о чём переживать, — бормочет он себе.
О нет. Он не просто взял снисходительный тон. Я постукиваю карандашом по своей щеке.
— Ты не против перестать говорить обо мне так, словно меня здесь нет?
Последовавший за этим вздох такой вынужденный, такой тяжелый, что я осознаю ужасную правду — я его волонтерская работа. Он здесь обучает безнадежную идиотку химическим преобразованиям только потому, что это будет хорошо выглядеть в его образцовом приложении к диплому. Нет сомнений, что он бы предпочел уничтожать планетарных киборгов дома в затемненной комнате, в то время как другие компьютерные гики посылают ему сообщения через глобальную сеть — и у каждого из них по пятьдесят интернет-псевдонимов.
Бедный Гордон. Он имеет полное право быть грубым со мной.
Я ерзаю на месте, пытаясь подавить свои саркастические мысли, но моя кровь начинает закипать. Поэтому я веду ответный огонь.
— Ты совсем зануда? — Он прекращает писать и поднимает растерянный взгляд на меня. — Ну, ты веришь, что каждый клочок мысли должен быть записан на бумаге, прежде чем он ускользнет от тебя. Ты не можешь принимать решения, потому что всегда боишься, что они будут ошибочными. Я права?
Я слышала о таких людях. Значит, легенды правдивы. Правый глаз Гордона дергается. За этим явно не предвидится ничего хорошего.