Дело в том — и она должна это знать лучше, чем кто-либо, — если ты стал байкером, то навсегда им и останешься.
В какой-то невероятный момент ты понимаешь связь между человеком и мотоциклом, и тогда ты становишься байкером по жизни. В последнее время я начала задаваться вопросом, получила ли я это влечение к мотоциклам от общения с Сетом, или у моих биологических родителей был тот же путь. Я смирилась с тем, что никогда не буду этого знать наверняка, так как дело о моем удочерении было закрыто, то есть, мои биологические и приемные родители ничего не знают друг о друге. Но я знаю, что есть способы попытаться определить их местонахождение. Если я, конечно, когда-нибудь на это решусь.
Если бы только это можно было сделать, не причиняя боль маме и папе.
Наконец, солнце начинает опускаться за земляничным полем у моего дома. Шины Лолиты прорезают лужи после полуденного дождя, и капельки взлетают, ударяя моё лицо, словно я на сеансе иглоукалывания. Надо выжать скорость, по крайней мере, в одном порыве адреналина, прежде чем я возвращусь домой. Я переключаюсь на пятую и мчусь по последнему прямому участку дороги.
— Аиииии! — Мой крик смешивается с рёвом двигателя.
Где-то в голове я слышу, как мой дядя заливается смехом. Атта девочка, Хло.
Наша подъездная дорожка завалена грудой хлама, который папа пытается продать, решив в Новый год разобрать завалы. Но спустя три ночи хлам всё ещё тут. Его попытки освободить наш гараж от барахла матери, в то время как она отвлечена на младенцев, терпят неудачу. До малышей она никогда не позволила бы такую вакханалию, но в данный момент мама нянчит двух трехмесячных, и до всего остального ей нет никакого дела. Кроме того, кому нужно бархатное полотно с двенадцатью знаками зодиака, да ещё и украшенное пятном кофе в нижнем левом углу? Армия спасения, отец, Армия спасения.
Я слезаю с Лолиты между тсантса-торшером6 и шестиуровневой стойкой для обуви, на которой лежит целая библиотека счетов, более старых, чем я. А папа рядом бьется над сложной задачей — скармливает старые счета измельчителю бумаги.
— Как мастерская, красавица?
Я снимаю шлем и чешу голову.
— Я не была в мастерской. Пойду после ужина.
— Ты не должна ездить поздно каждую ночь.
— Это не так поздно, и это не каждую ночь. По крайней мере, вы знаете, где я.
— Хм, — он говорит сквозь шум. Он знает, что я не трудный подросток и прошу только возможности гонять. В целом, я покладистый ребенок. — Надеюсь, что так. — Затем он меняет тему. — Здесь кромсаются даже кредитные карты. Разве это не здорово?
— Невероятно.
Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его щеку. Его белая футболка пахнет как бензин, рыба и открытое море. Я могу весь день вдыхать его запах.
— Как Лолита сегодня? Вы с Роком всё же отрегулировали ее?
— Нет еще. Займёмся, когда он приедет в следующий раз.
— Скажи ему о протечке.
— Он знает, папочка. — Печально, что я не могу заботиться о ней так же, как Сет. Я, конечно, выучила кое-что, находясь рядом всё время, но мне нужен Рок, контролирующий меня, чтобы удостовериться, что я делаю всё правильно. Я уже дважды пыталась фиксировать протечку, но без толку. — Мама дома?
Он кивает, но прежде чем я делаю шаг, поднимает руку.
— Ключи?
Я роняю ключ в его ладонь, чтобы он мог поехать на вечернюю прогулку в ожидании ужина.
— Наслаждайся.
Я нахожу маму на диване, младенцы спят на её груди, прикрытой рубашкой. У нее и у близнецов рыжие волосы, троица пылающих голов. Я целую все три. Мама открывает глаза и бормочет:
— Хло, дорогая, ты можешь выключить рис?
— Ты не можешь нормально уложить близнецов, мам? — Я не могу назвать их имена: Карл и Сеган. Тьфу. Хорошо хоть не Кастор и Поллакс. — Иначе они никогда не научатся спать в их удобных никогда-прежде-не-использованых кроватках.
— Не начинай, Хло.
Я направляюсь в кухню и выключаю горелку.
— Что на ужин помимо риса?
— Рыба, овощи… Как обычно.
— Тебе нужно бы начать снова готовить.
Папа ловит рыбу для местного рынка морепродуктов, таким образом, это — люциан, ментициррус или дельфин почти каждую ночь (рыба, не плавники). С таким большим количеством Омега-3 кислоты в моих венах, можно подумать, что я Рыба, но, увы, я Стрелец — нахожусь под властью Юпитера и Нептуна. Другими словами, у меня нет стремлений. Я странник, наблюдатель, не ученый. По крайней мере, именно это всю жизнь говорила мне одержимая астрологией мама. Правда, у меня больше работает левое полушарие, чем ей кажется, и она могла бы это знать, если бы интересовалась время от времени. Но всё-таки мой мозг недостаточно левополушарный, чтобы понять химию.
С другой стороны, отец не понимает, почему я заваливаю предмет Руни. Он думает, что у меня должна быть страсть к химии, учитывая мою любовь к астрономии. Как будто все науки — это одно и то же! Впрочем, он на правильном пути, хотя и бывает иногда слегка помешанным. В конце концов, это же он снаружи ожидает незнакомцев, которые купят барахло мамы.
— Рок придет на ужин?
— Не уверена, мама. Он может быть занят сегодня, — я не уточняю, чем (или кем) он занят в своем доме.
— Хм. Я оставляю еду для него, но это всегда заканчивается тем, что твой отец все съедает.
— Возможно, будет лучше, если ты ничего не будешь оставлять, — предлагаю я с пожатием плеч. — Я уверена, он найдет, что поесть. Ты знаешь Рока.
Если бы я прямо сказала, что он вырос, она никогда бы мне не поверила. Милый маленький Рок — бабник? Конечно, ты должно быть выдумываешь, Хлоя.
— Как репетиторство? — спрашивает мама, пытаясь приспособить цветной платок на голове, не будя младенцев. Близнец в синем тихонько шевелится. Карл зеленый. Сеган синий.
Я беру Сегана, чтобы дать отдохнуть её руке. Он спокойно устраивается напротив моей груди. Мне нравятся его маленькие рыжие бровки.
— Хорошо. Я думаю, это поможет, — вру я.— Привет, малыш…
— Тебе досталась Сабина?
Я беру столовое серебро свободной рукой и заканчиваю накрывать на стол.
— Сначала да, но потом её заменили на парня по имени Гордон. Какое старомодное имя!
— Вполне красивое имя. И? Как он?
— Он объясняет лучше, чем Руни, — я хватаю использованные пластиковые стаканчики (мама настаивает, чтобы мы использовали их для экономии воды и времени), и бросаю в мусорное ведро, когда она не смотрит. — Но он самоуверенный.
— Овен? — спрашивает мама, словно я должна была разузнать всю информацию о его знаке зодиака на первом же занятии.
— Не знаю. И спрашивать не собираюсь.
— Или Скорпион. Не могла бы ты выяснить в следующий раз, дорогая?
— Ох. Безумие! — Я направляюсь в комнату младенцев, которая украшена, как небо с мерцающими звездами.
— По поводу чего ты ворчишь? — доносится её голос по коридору. Я почти укрыла Сегана в его постели, где он должен быть, когда он шевелится в знак протеста и испускает пронизывающий вопль. Я забираю маленького сосунка и несу обратно к груди матери.
— Колетта придет. Можешь проверить, достаточно ли у нас лимонада? — просит она, перекрикивая плач. Имя Мэррейны всегда звучит красиво из уст моей мамы.
— Извини, я должна была тебя предупредить. — Я проверяю кладовку, где мы держим запас двухлитровых бутылок с содовой, надеясь поскорее поужинать и отправиться в путь.
Удивительно, но Рок успевает приехать к ужину, и мама ставит дополнительную тарелку для него.
— Спасибо, Веро. Вы, чёрт возьми, лучшая, — говорит он моей маме. Я знаю, что он ценит мою семью, тем более, что его папа работает допоздна, затем уезжает рано утром, оставляя Рока самого по себе, но может ли он говорить “чёрт возьми” моей маме?
— Нет проблем, — говорит она ему с улыбкой. — Просто убери свою отвратительную обувь с моего стула.