— Эй вы, «салажата», давайте все сюда! — наливая кружки, смеялся Лоенко.
Мы двинулись к толпе.
На месте, где мы сидели, появились ковриги хлеба, кавказские лепешки, помидоры, яблоки, — мы пировали!
— Молодец, капитан! И почему только он обратил на нас внимание? — размышляет Савин, отправляя в рот большие куски помидоров.
— Потому, что он — человек необыкновенный! — доказываю я.
— Не равнодушен к массам и конкретному человеку, — безапелляционно произнес Сапунов.
— А это большое дело! Далеко пойдет капитан! Говорят: бумаги на «Героя» ему оформили, — соглашался Моисеенко.
— Ну как, хлопцы, дела, — заинтересовался Лоенко, — добавить?
— Спасибо, довольно. Теперь можно и в Закавказье ехать, — похлопывая себя по животу, сказал Ивашко.
Подъехали два ЗИСа.
— Все летчики — по машинам! Технический состав, в колонну становись! И на вокзал пешком — марш! — добавил Датский (новый начальник штаба полка. — А. Г.), улыбаясь».
Грузовик мчался по дороге вдоль побережья Каспия на Баку. После Дербента на горном перевале Покрышкин, насторожившись, перестал участвовать в оживленной беседе в кузове потрепанного ЗИСа. Через заднее стекло кабины он внимательно следил за действиями неопытного шофера. А тот не справился с управлением! «Всем немедленно прыгать!» — крикнул Покрышкин и первым перемахнул через борт. Только его пример спас остальных. Машина через несколько секунд полетела в пропасть. Покрышкин, Аркадий Федоров, Василий Шульга и Николай Искрин отделались легкими травмами. Комиссар Погребной сломал два ребра. Его доставили в госпиталь. Отсутствие Михаила Акимовича в полку ускорило надвигавшиеся события…
В поселке Насосном в ЗАПе — запасном авиаполку — гвардейцев ожидало место в хвосте очереди из нескольких «безлошадных» полков на получение новой техники. Настроение сразу упало. Тем более что условия жизни и снабжение выведенных с фронта полков, размещенных в дагестанских и азербайджанских поселках, в те месяцы лета и осени 1942-го сносными назвать было нельзя. Общежития переполнены. В столовой летного состава завтрак начинался в 4.30 утра, обед в 16–18 часов, ужин уже в 22–23 часа. Как вспоминал стоявший в тех очередях летчик 45-го полка М. Г. Петров — после завтрака нужно было становится в очередь на обед… Кормили в основном перловой кашей. Вилки и ложки, по рассказам одних летчиков, выдавали под залог — фуражка или, позднее, осенью, даже шинель; по воспоминаниям других — ложек вообще не было, кашу ели сухарями. Столовую «брали на абордаж», «штурмовали»… Бурные перебранки и ссоры были нередкими в этих очередях фронтовиков с потрепанными нервами. Жара достигала 45 градусов. Дешевым и доступным было только местное вино на рынке. В приказах того времени нередки взыскания за «злоупотребление» и связанные с этим нарушения порядка.
Покрышкин вспоминал: «В такую историю случайно попал и я. Во время ужина ко мне и сидевшим рядом Голубеву и Труду пристали трое подвыпивших старших офицеров. Не стерпев грубость и оскорбления, я дал резкий отпор и за нарушение субординации оказался на гауптвахте».
Очевидец того случая, авиатехник, рассказывал, что у гвардейцев была привилегия — в столовой для них стояли отдельные столы. Привилегия в той обстановке весьма существенная. И вот за стол 16-го гвардейского полка сели командир 298-го полка И. А. Тараненко, а также батальонный комиссар и начальник особого отдела этой части. Им подали ужин. Покрышкин заявил им о правах гвардейцев. Сказал и о том, что права эти надо заработать… В ответ последовало: «Товарищ капитан, вы как себя ведете?! Мы старшие по званию…»
Слово за слово. К месту «инцидента» подходили все новые летчики, разделившиеся на две «неприятельских стороны». Столы начали передвигаться, страсти накаляться. Потом, по рассказу очевидца, «кто-то кого-то стукнул боксом».
Понять что-либо в той кутерьме было уже невозможно. После приезда коменданта с охраной летчики объединились против нелюбимых «тыловиков». Драка выплеснулась на улицу, некоторые участники «стали салютовать, постреливать вверх для подъема храбрости». Навел порядок только подъехавший на «додже» с автоматчиками начальник гарнизона полковник Губанов. Зачинщиком назвали Покрышкина…
Виктор Никитин вспоминал:
«Наступил вечер. Жара спала. Все летчики на улице.
— Полундра!.. Все сюда! — призывно махая руками, кричал Вадим Фадеев. — Быстро! Важное и сенсационное сообщение!
Все потянулись к нему, предвкушая веселую тарабарщину.