Она: А у меня наоборот, мы часто в тусовках потанцуем, потискаемся…
Он: Ты и сейчас так могла бы?
Она: Почему бы и нет?
Он: Для меня это почти то же, что неверность.
Она: (легко). Вот как? Хорошо, что я это знаю. Тогда я так больше не буду.
Он: Я не говорю это от консерватизма. Мы в свое время боролись за свободу отношений.
Она: Расскажи еще что нибудь про свое время.
Он: (начинает с наигранным пафосом). Мы поколение сексуальной революции, вернее провинциальных отзвуков сексуальной революции. Наши жизни были запутаны. Наша любовь и наши браки были запутаны. У тех из наших, которые остались в живых. Большая часть погибла. Погибла чисто физически, или от отчаяния. Есть такие, которые ожирели до мозга костей. Есть такие, которые родились не в свое поколение. Таких оказалось очень много. Я когда-то не мог представить, что их так много, тогда, когда мы чувствовали себя едиными.
Она: Вы чувствовали себя едиными?
Он: Были такие моменты.
Она: Я вам завидую.
Он: Не стоит.
Она: Расскажи еще что то про свое время.
Он: А что?
Она: Что хочешь.
Он: Ладно, тогда что-то более общественно значимое. Это было тогда, когда в Каунасе молодой парень поджог себя протестуя против режима. Его похороны были запрещены, но люди собирались со всех сторон. Мы — длинноволосые со всей Латвии по всем возможным дорогам ехали в Каунас чтобы быть на его похоронах. Тогда нас на дорогах ловили, заталкивали в милицейские бобики и стригли. И с некоторыми, которые стригли, я потом учился в университете…
Она: Расскажи еще.
Он: Нельзя же делать в ресторане политинформацию.
Она: Нет, рассказывай.
Он: Однажды я видел такой случай. Я не ходил на хоккей, хотя рижский хоккей тогда был в зените популярности. Многие стояли в очереди всю ночь только чтобы получить билеты. И вот, играли Рижское и Московское «Динамо». Мне кто-то подарил билет. Это был момент, когда в рижском хоккее начался подъем. И в этом рижане начали выигрывать. Болельщики кричали, суетились и тогда молодой парнишка начал махать флагом Латвии. Не настоящим, но другим, с волнышками. Большие группы милиционеров его окружили со всех сторон и на глазах молчащей толпы увели с трибун.
Она: А я боюсь милиционеров.
Он: Не могу сказать, что относительно к ним чувствую я…
Пауза.
Она: Вы употребляли наркотики?
Он: Иные глотали какие-то таблетки.
Она: И курили марихуану?
Он: Некоторые делали это. Я где-то читал что от марихуаны у мужчин появляется женская грудь. В наше время говорили — покурить травку.
Она: Покурим травку! Я хочу попробовать травку. Ты мне ее достанешь?
Затемнение
Звуки мимо проходящего поезда.
Когда зажигается свет, нашему взгляду открывается жилая кухня. Они входят.
Он: Вот оно — то место.
Она: (скрывая разочарование) Где ты такое выкопал?
Он: Почти не нарочно. Один из моих студентов искал место, где пожить. За небольшие деньги. Я нашел для него и тогда мне пришло в голову — а нам самим это может пригодиться…
Она: Если сделать ремонт…
Он: И вместо раковины поставить душевую кабину… В туалет вход с коридора. Но туалет не общий, а только для этой квартиры…
Они обходят помещение.
Она: А что это за чудовище?
Он: Это двухспальное кресло. Я его привез от друга.
Она: Но оно же сломано.
Он: Да. Я думаю его надо разобрать и из этих шести кусков получится импровизация тахты.
Она: Сам ты импровизация тахты. (После паузы). Я дома испекла пиццы и принесла сюда, надеюсь еще не остыли…
Вынимает из сумки сверток, в котором пиццы и столовый набор.
Она: Посмотри, какой красивый набор я принесла. И салфетки и свечи. Ну, скажи, что я отличная хозяйка.
Он: Я сначала попробую и тогда скажу…
Она заканчивает накрывать на стол. Он зажигает свечи.
Она: Ах, ты неблагодарный. Ты должен это говорить сразу, потому что ты меня соблазнил.