Сириль хотелось уйти. Этот тип болен. Ее решение было точным и окончательным: она должна отправить его в больницу. Она обхватила стакан в надежде, что холод хоть немного успокоит ее нервы.
Жюльен Дома хотел было погладить ее пальцы, но Сириль резко отдернула руку.
— Итак, они сделали с тобой то же самое…
— Что? — спросила Сириль.
— Они стерли и твою память.
Его голос дрогнул. Сириль подняла брови, пытаясь сохранить спокойный вид, и сделала еще глоток. Но Жюльен не дал себя одурачить.
— Я понял это, как только увидел тебя в кабинете. Понял, что ты все забыла. Твои глаза изменились. Раньше в них можно было увидеть мир, а сейчас — только пустоту.
Сириль схватила кусочек курицы и сунула его в рот. Она не была голодна, но ей требовалось время для размышлений. И для того, чтобы набраться смелости. Она мысленно произнесла заранее подготовленную фразу, прежде чем повторить ее вслух как можно более безразличным тоном:
— Вы правы, у меня амнезия. И мне нужно лечиться. Так же, как и вам.
Жюльен Дома, не спуская с нее глаз, откинулся на спинку стула.
— Почему это ты вдруг решила довериться мне?
Сириль откашлялась, вертя в руках палочку от курицы.
— Я говорю вам о своей амнезии, Жюльен, потому, что у вас то же самое. И я полагаю, что нашла решение.
— Да? И какое?
— Нам обоим нужно вернуться в Париж и отправиться в Центр. Я узнала, что интенсивная стимуляция коры головного мозга дает положительный результат.
— Почему бы нет…
— Но я могу вернуться только через три дня. Завтра я отправляюсь в Сураттхани и обратно. Это в восьми часах езды отсюда. А потом я должна присутствовать на конгрессе. Думаю, будет лучше, если вы отправитесь в Центр исследования мозга, не дожидаясь моего возвращения. Я знакома с начальником отделения. Это не вызовет никаких проблем. Вас будут квалифицированно лечить.
— Нет.
Жюльен озвучил свой отказ как нечто очевидное.
— Нет?
— Я не пойду в больницу и не хочу, чтобы меня лечил кто-то, кроме тебя.
Она помолчала. Наступила тишина.
— Центр исследования мозга — учреждение высочайшего уровня. Вас будут лечить не хуже, чем в Париже. А я вернусь через двадцать четыре часа.
— Нет. Я или остаюсь с тобой, или уезжаю.
Сириль смахнула каплю пота с виска. Ее пациент был опасен. Она умирала от страха, но в то же время остро осознавала, что не может оставить его на свободе. Он представлял собой угрозу для любого, кто будет ему возражать. Она взвешивала альтернативы, оценивала возможные решения. У Сириль не было желания строить из себя героиню, она не была особо отважной, но понимала, что не сможет жить дальше с мыслью о том, что позволила скрыться преступнику, способному в любой момент нанести удар. А если он нападет еще на кого-нибудь? Это будет еще одна ее ошибка. Ошибка, с которой ей предстоит жить дальше. Выпив еще сока, она собрала все свое мужество и сказала:
— Хорошо. Тогда я предлагаю вам сопровождать меня, но при одном условии.
— Каком?
Наклонившись, Сириль прошептала:
— Я назначу вам лечение. Вы будете принимать лекарство, когда я скажу.
— Зачем?
— У вас случаются приступы садизма, Жюльен. Это происходит потому, что вы не можете унять своего волнения. Я не хочу оказаться в ситуации, когда мне придется обороняться.
— Я никогда не причиню тебе вреда.
— Я вам верю. Но скажем так: это будет для меня подстраховкой. Если вы согласитесь на мои условия, я возьму вас с собой.
Жюльен был согласен. Он не оставит Сириль. Они вернутся в Париж, и она вылечит его. Возможно, это положит конец мучениям, которые мешали ему отправиться куда-то из опасения, что он причинит кому-нибудь вред. Он снова откинулся на спинку стула.
— Хорошо, — мягко сказал он.
Группа манифестантов пересекла бульвар и, сделав полукруг, направилась в их сторону. Одетые в черные брюки и желтые футболки, они несли транспаранты с требованием новых выборов. Жюльен смотрел, как они приближаются. Следующие выборы могли завершиться бунтом, если правительство не наведет порядок в своих рядах, где царила коррупция. Не так давно тайцы изгнали из страны своего сомнительного премьер-министра, но это не помешало ему снова вернуться к власти. Фотограф прищурился: солнце, скрывшееся за небольшим облачком, подчеркивало желтизну футболок, что придавало картине некоторую странность. Прекрасный кадр, который можно было бы продать пресс-агентствам, обслуживающим выборы.
Но он чувствовал, что в данный момент не в состоянии сделать ни единого снимка. Манифестанты были не более чем в десяти метрах. Они направлялись к кафе, где, скорее всего, вспыхнет конфликт. Недавно уже имела место перестрелка в аэропорту. Жюльен схватил свою фотосумку и, перекинув ее через плечо, встал.