«Как я могла очутиться в этом волчьем логове?»
Она до боли сжала кулаки, чтобы придать себе смелости, стиснула зубы и смогла наконец пошевелить ногами. Вдруг она почувствовала что-то твердое за спиной и содрогнулась от ужаса.
Она была не одна!
Сириль медленно обернулась. Совсем близко, но не прикасаясь к ней, лежал Жюльен и смотрел на нее блестящими серыми глазами. Сириль подняла руку, в которой сжимала шприц, но его железная хватка ее остановила.
— Что ты делаешь, Лили?
Сириль показалось, что она вдруг стала героиней фильма ужасов. Время остановилось. Жюльен внимательно следил за ней в темноте, крепко сжимая руку, в которой она держала шприц.
— Чего вы от меня хотите? — испуганно спросила она.
Жюльен заставил ее выпустить шприц и осторожно подхватил его.
— Что ты собиралась сделать со мной? Давай сюда остальное.
Сириль повиновалась и передала ему коробочку со шприцами, которая тут же исчезла у него под футболкой.
Сириль снова запаниковала.
— Чего вы от меня хотите? — повторила она и повернулась к нему.
Теперь они лежали лицом друг к другу.
— Я просто хочу защитить тебя.
Сириль не хватало воздуха, ей нечем было дышать.
— Вы не выпили лекарство, которое я вам дала.
— Я выплюнул таблетки. Я боялся, что не смогу защитить тебя, если возникнут какие-нибудь проблемы.
Наступила тишина. Сириль казалось, что молодой человек говорит искренне. Возможно, это была правда, и спорить с ним было неблагоразумно. Жюльен выбросил шприцы в окно и включил лампочку над ними. Обстановка сразу стала менее напряженной, и Сириль почувствовала себя лучше. Но потом Жюльен сделал то, чего Сириль никак не ожидала: он погладил ее по щеке.
— Когда ты наконец поймешь, что я не собираюсь причинять тебе зло, Лили?
— Прекратите называть меня так!
— Разве тебя не так зовут?
— Откуда вы это знаете?
Сириль кусала губы, страшась слов, которые он сейчас произнесет.
— Ты сама мне сказала.
Он говорил спокойно, как будто это было самой очевидной вещью в мире.
— Когда? Как? Жюльен, я никому никогда об этом не говорила!
Впервые Жюльен улыбнулся.
— Я польщен.
— Когда я вам это рассказала?
— В Сент-Фе, когда я там находился, — ответил Жюльен.
Сириль продолжала кусать губы.
— Что именно я вам рассказала?
Жюльен перевернулся на спину и положил руку под голову. Сириль могла бы вскочить с постели и позвать на помощь, но не сделала этого. Она оцепенела от одной только мысли о той пропасти, которая вот-вот разверзнется у нее под ногами. Забыть лицо пациента — это пугало. Забыть, что она настолько доверилась ему, — это страшило. Другая она вступила в близкие отношения с этим молодым человеком с изломанной психикой. Это должно было быть записано где-то в ее мозгу, но где?
Она рассматривала профиль Жюльена, его длинные ресницы. Она хотела, чтобы он заговорил, и одновременно хотела, чтобы он молчал. Она сама не знала, чего хотела.
— Я не помню, как оказался в больнице, — начал Жюльен негромким голосом. — Должно быть, я был в паршивом состоянии. Первое, что я помню, — это трубку в горле, через которую в меня вливали какую-то густую и черную, будто нефть, жидкость, и то, что меня постоянно рвало. Потом я помню тебя. Я открыл глаза в тот момент, когда пребывал в черной дыре, и вдруг увидел тебя. Ты была совсем молодой, застенчивой и упорно пыталась это скрыть. — Жюльен улыбнулся, погрузившись в воспоминания. — Ты сказала: «Здравствуйте, я интерн и буду за вами ухаживать». Ты сказала это настолько мило и вежливо, настолько искренне смотрела на меня, что я почувствовал себя самым важным человеком в мире. Мне казалось, будто у тебя нет других пациентов, кроме меня. Что все свои знания, все умения ты направишь лишь на одно — вылечить меня. Когда чувствуешь себя полнейшим ничтожеством, достойным лишь смерти, когда понимаешь, что никто не будет волноваться, если ты не вернешься, потому что никто тебя не ждет… Такой взгляд придает желание жить. Это словно глоток воды, поданный измученному жаждой путнику в пустыне. Это спасает.
Сириль закрыла глаза, ничего не сказав.
— Другие врачи, с которыми я встречался, когда у тебя был выходной, никогда так на меня не смотрели. Точнее, они вообще на меня не смотрели. Они врывались в палату словно ураган, чтобы заполнить медицинскую карточку и быстренько меня опросить, не обращая внимания на мое депрессивное состояние. Они разговаривали быстро и громко, словно я был глухим. Они хотели, чтобы я приспособился к ним, в то время как мне так нужна была поддержка! Иногда они приходили по нескольку человек и дискутировали над моей головой, как будто меня здесь не было или я был мертв. А когда я пытался узнать, что они будут делать, какую терапию применять, чтобы избавить меня от кошмаров и приступов страхов, они делали вид, что интересуются мной, хотя на самом деле проявляли элементарную вежливость и хотели только побыстрее выйти из палаты.