— А почему бы не проявить твердость, — посоветовал я Синьоре, — и не выставить молодца за дверь вместе с вещичками?
— Да надо бы, — согласилась Синьора. — Давно собираюсь, но стоит мне взглянуть на него — все на свете забываю. Слова дурного сказать ему не могу, а не мешало бы.
— Как это не можешь? — возразил О'Келли. — Ты, ангел мой, много что говоришь, только я не все слушаю.
— Я не нарочно, — стала оправдываться Синьора, — и ты это знаешь.
— И все же, по-моему, жаль, — сказал я, — что никто не объяснит миссис О'Келли, что нужно соглашаться на развод. Это будет очень добрым поступком.
— Кто знает? — возразила Синьора. — Если я когда-нибудь надоем тебе…
— Дорогая моя! — возмутился О'Келли.
— … то ты сможешь вернуться к ней, — продолжала Синьора. — Рано или поздно поймешь, как ты был с ней жесток. Я буду рада, Вилли, если ты вернешься к ней. Это добрая женщина, Вилли, и ты это знаешь.
— Она святая, — согласился Вилли.
У Обелиска я распрощался с ними и в полном одиночестве тронулся по направлению к Флит-стрит.
И еще с одним старым другом я возобновил знакомство — с Дэном. Он снимал квартиру в Темпле, и как-то вечером, недели через две после свадьбы леди Ортензии я заглянул к нему. Дэн поздоровался со мной так, будто мы только вчера расстались. Раз я к нему пришел — значит, он мне зачем-то понадобился. Сам же Дэн от своих друзей ничего не требовал. Он пожал мне руку, усадил в кресло и, став спиной к камину, принялся раскуривать трубку.
— Тогда я бросил тебя на произвол судьбы, — сказал он. — Но в твоем положении тебе никто бы не смог помочь. Из трясины отчаяния надо выкарабкиваться самому. А в такую трясину попадает каждый — если, конечно, он куда-то идет. Ну что, пообсох?
— Да вроде бы, — улыбнулся я.
— Ты вышел на столбовую дорогу, — продолжал он. — Теперь остается только шагать. В трясине, надеюсь, ничего не потерял?
— Из стоящего — ничего, — ответил я. — Но к чему такая серьезность?
Он потрепал меня по голове, как бывало.
— Не вздумай бросать его, — сказал он, — маленького мальчика Пола, Пола-фантазера.
Я засмеялся.
— Так ты о нем? Вот уж кто действительно мне мешает!
— Здесь-то мешает, — согласился Дэн. — В этом мире ему делать нечего. Тут от него проку не будет: и на жизнь ему не заработать, и девушки его любить не будут. Но ты его не бросай. Может так статься, что он-то и есть настоящий Пол — живой, все время растущий. А другой Пол — предприимчивый, нахрапистый — всего лишь плод его фантазии. Может, суетная жизнь этого другого Пола — всего лишь навсего дурной сон? Кто знает…
— Я гоню его прочь, — сказал я. — Он какой-то не от мира сего.
Дэн печально кивнул.
— В этом мире ему делать нечего, — повторил он. — Надо зарабатывать на жизнь, жениться, рожать детей. Ему этого не понять. Это ребенок. Не обижай его.
Мы замолкли. Молчание длилось, должно быть, дольше, чем нам показалось. Я сидел в кресле, Дэн — на стуле, и каждый думал о своем.
— А у тебя великолепный агент, — сказал Дэн. — Не вздумай отказываться от его услуг. У Норы редкий дар — полное отсутствие совести во всем, что касается твоих дел. Женщины всегда теряют совесть, когда… Но он не договорил и принялся шуровать кочергой.
— Она тебе нравится? — спросил я. Сказано было слабовато. Это писателю иногда удается подобрать нужные слова для описания чувств, простому же смертному это редко удается.
— Она — мой идеал, — ответил Дэн. — Искренняя, сильная, нежная; прозрачная, как кристалл, и чистая, как рассвет. Нравится — скажешь тоже!
Он выколотил трубку. — Но на идеале не женишься. Любим мы не умом, а сердцем. Знаешь, на ком я женюсь? — он задумчиво посмотрел на огонь, и на лице его появилась улыбка. — На женщине слабой, беспомощной, наивной — вроде Доры из «Давида Копперфильда». Только я не Доуди — он всегда казался мне похожим на… короче говоря, есть у вас с Доуди что-то общее. Диккенс прав: такому человеку ее беспомощность со временем должна была надоесть, хотя поначалу и нравилась.
— А женщины? — поинтересовался я. — Они выходят замуж за идеал?
Он рассмеялся.
— А это ты у них сам спроси!
— Разница между мужчиной и женщиной, — продолжал он, — не столь уж и велика, тут ваш брат-литератор явно перестарался. Какой, например, идеал у Норы? Можешь себе представить? Трудно, конечно, угадать. Но за кого она выйдет замуж — и со временем полюбит, — можешь не сомневаться! — я тебе скажу!
Он подмигнул мне.
— За славного парня — скорее всего, умного, хотя для нее это не главное. Ей нужен муж, о котором надо заботиться, ухаживать, учить уму-разуму, вытирать нос, муж, для которого она была бы вместо матери. Идеал-то у нее, конечно, другой, но иного мужа ей не надо.