Удар. Треск. Стекло рассыпалось, но вместо осколков из рамы хлынула вода – ледяная, солёная, как слёзы. Поток подхватил Лию, увлекая вглубь.
-–
P.S. *«Прошлое никогда не спит. Оно притаилось в пыльных углах, в трещинах старых стен, в шепоте фотографий.
**Глава 3: Лики забвения**
Город, в который вернулась Лия, больше не был её городом. Здания изгибались, будто их вылепили из расплавленного стекла, а окна отражали не улицы, а лоскутное одеяло чужих воспоминаний. Небо, цвета старой меди, было усеяно циферблатами вместо звёзд. Каждый час бил колокол, и стрелки начинали вращаться в обратную сторону, стирая следы на тротуарах и заставляя птиц падать замертво. Воздух пропитался сладковатой горечью, как от сожжённых фотографий.
Люди здесь носили маски. Не театральные – а слепки лиц своих близких. Женщина с маской ребёнка на плечах продавала «время» в бутылках: песок внутри переливался кадрами чужих жизней. Старик в маске молодого мужчины нашептывал прохожим: *«Купи минуту счастья. Дешево»*.
Мун, кот, прижимался к её ноге, шерсть дыбом. Его белое пятно светилось тускло, будто подёрнутое пеплом. Над ними кружил ворон, и с каждым взмахом его крыльев с неба сыпались цифры – 1974, 1989, 2023 – как даты на могильных плитах.
-–
Марк сидел за столиком у окна. Его маска была слепком лица Лии – её собственные глаза смотрели на неё с искажённой улыбкой.
– Сними это, – Лия схватила край маски. Под ней не было кожи – лишь мерцающая пустота, как экран старого телевизора.
– Ты разорвала якорь, – голос Марка звучал из стен, из стакана с кофе, из её собственных мыслей. – Теперь я – ничто. Но ты можешь дать мне форму. Выбери, какой я должен быть.
Он провёл рукой по лицу-пустоте, и на миг проступили черты: ребёнок с разбитой губой, подросток с гитарой, мужчина в лабораторном халате. Все они исчезали, как дым.
– Ты не Марк, – прошептала Лия, сжимая в кармане осколок зеркала. В нём отражался доктор Воронов, её отец, с лицом, покрытым трещинами.
– Нет. Я – то, что ты сделала из него. – «Марк» встал, и его тень на стене оказалась вдвое выше, с рогами из спутанных проводов. – Ты хотела вернуть брата? Он здесь.
Он щёлкнул пальцами, и стены кафе поплыли, открывая портал. В нём стояли десятки Марков: одни плакали, другие смеялись, третьи протягивали руки, умоляя спасти.
-–
Лия шагнула к порталу, но Мун вцепился когтями в её джинсы. Ворон каркнул:
– Нельзя войти в реку дважды!
– Они все – он, – «Марк» обнял её сзади, его пальцы впились в плечи. – Выбери того, кого хочешь забрать. Остальных я сотру.
Лия вырвалась, ударив его осколком зеркала. Трещина побежала по его лицу, и сквозь неё проглянуло лицо отца.
– Папа?.. – она отпрянула.
Доктор Воронов рассмеялся, его голос наложился на голос Марка:
– Ты думала, проект «Chronos» начался в 1974? Мы экспериментировали на тебе с рождения. Марк был лишь… стабилизатором.
На экранах кафе замелькали детские снимки: Лия в лаборатории, привязанная к креслу, а Марк с шприцем в руке.
– Нет! – она закрыла глаза, но образы въедались в веки.
– Он вводил тебе сыворотку времени, – шептал «Марк». – Чтобы твоё сознание могло выдержать временные прыжки. А потом… потом он пожалел. Уничтожил данные. Но я сохранил их.
Портал засосал первого Марка-ребёнка. Тот вскрикнул и рассыпался в пыль.
-–
Лия бросилась к порталу, хватая за руки то одного, то другого Марка. Но они таяли, как снежинки на ладони.
– Перестань! – ворон врезался в портал, его перья вспыхнули. – Источник в тебе! Ты и есть якорь!
Мун прыгнул на «Марка», впиваясь клыками в горло. Тот взревел, и кафе начало рушиться. Лия схватила кристалл-ядро, валявшийся на полу, и швырнула его в центр портала.
Взрыв света.
-–
Лия очнулась на мосту из часовых шестерёнок. Под ней бушевала река из календарей, писем и детских рисунков. На другом берегу стоял настоящий Марк – без масок, без шрамов.
– Переходи! – крикнул он. – Они не удержат!
Но мост треснул. Лия побежала, но каждый шаг разрушал время под ногами. Марк протянул руку, и в тот миг тень отца обвила её лодыжки.