Как радио, которых не услышат,
Как дальний путь почтовых голубей,
Как этот стих, что, задыхаясь, дышит,
Как я — в бессонных думах о тебе.
Но это все одной печали росчерк,
С которой я поистине дружу,
Попросишь ты: скажи еще попроще,
И я еще попроще расскажу.
Я говорю о мужестве разлуки,
Чтобы слезам свободы не давать,
Не будешь ты, заламывая руки,
Белее мела, падать на кровать.
Но ты, моя чудесная тревога,
Взглянув на небо, скажешь иногда:
Он видит ту же лунную дорогу
И те же звезды, словно изо льда!
СЕНТЯБРЬ
Едва плеснет в реке плотва.
Листва прошелестит едва,
Как будто дальний голос твой
Заговорил с листвой.
И тоньше листья, чем вчера.
И суше трав пучок,
И стали смуглы вечера,
Твоих смуглее щек.
И мрак вошел в ночей кольцо
Неотвратимо прост,
Как будто мне закрыл лицо
Весь мрак твоих волос.
«Стих может заболеть…»
Стих может заболеть
И ржавчиной покрыться,
Иль потемнеть, как медь
Времен Аустерлица,
Иль съежиться, как мох,
Чтоб Севера сиянье —
Цветной переполох —
Светил ему в тумане.
И жаждой он томим,
Зарос ли повиликой,
Но он неизгоним
Из наших дней великих.
Он может нищим жить,
Как в струпьях, в строчках рваных,
Но нет ни капли лжи
В его глубоких ранах.
Ты можешь положить
На эти раны руку —
И на вопрос: «Скажи!» —
Ответит он, как другу:
«Я верен, как тебе,
Мое любившей слово,
Безжалостной судьбе
Столетья золотого!»
«Мой город так помолодел…»
Мой город так помолодел —
Не заскучать,
И чайки плещутся в воде,
Устав кричать.
И чаек крылья так легки,
Так полны сил,
Как будто душу у реки
Кто подменил.
И самолетов в вышине
Горят круги.
Я слышу в синей тишине
Твои шаги.
Как будто слух мой стал таков,
Что слышит сон,
Как будто стук твоих шагов
Заворожен.
Как будто губ твоих тепло.
Прохладу плеч
На крыльях чаек принесло
— Сюда — беречь.
Иль ты одна из этих птиц
Сама,
И мне по ней в огне зарниц
Сходить с ума!
«Я снова посетил Донгузорун…»
Я снова посетил Донгузорун,
Где лед светил в реки седой бурун.
Остры, свежи висели вкруг снега,
Я видел: жизнь моя опять строга,
И я опять порадовался ей,
Что можно спать в траве между камней,
И ставить ногу в пенистый поток,
И знать тревогу каменных берлог.
В глуши угрюмой, лежа у костра,
Перебирать все думы до утра.
И на заре, поднявшись на локте,
Увидеть мир, где все цвета не те…
ЭЛЬБРУС С БЕЧАСЫНА
…Намеченный смело
Над зыбью полей
Светящимся мелом
По аспидной мгле…
Вычерчивал мастер
Во весь небосклон
Его, как на части
Разбившийся сон.
Чертил он и правил
Снега, как рассказ,
И гору поставил,
И вывел на нас.
И падал кусками,
И сыпался мел,
Но гору на память
Он кончить сумел!
«Женщина в дверях стояла…»
Женщина в дверях стояла,
В закате с головы до ног,
И пряжу черную мотала
На черный свой челнок.
Рука блеснет и снова ляжет,
Темнея у виска,
Мотала жизнь мою, как пряжу
Горянки той рука.