И то, что было злым и ломким,
Или сродни громам,
Души косматые потемки
И темный лес ума.
Но то, чем в прошлом сердце жило,
Ключей всех горячей,
Встает пред нами с новой силой,
Струясь в огне лучей.
Пока они блестящим дымом
Текут, как сон за сном,
Тем, что уже неповторимо,
Мы заново живем!
БРОНЕВИК
Эта ночь была не проста,
В ней родился победы клич!
Броневик у вокзала встал —
И с него говорил Ильич.
И казалось ему самому —
Броневик лишь сигнала ждет,
Будто сам подставил ему
Броневое плечо народ.
Черной ночью, от искр рябой,
Изменялся города лик,
Человеческий шел прибой,
Унося с собой броневик.
В море лет тот прибой не стих.
До сих пор он в сердцах звучит,
Жив и отблеск волн огневых.
Броневик в апрельской ночи.
А теперь он стоит суров,
Как исполнивший долг боец,
И не нужно высоких слов,
И не нужен красок багрец.
Пусть на нем играет заря
Молчаливо и горячо,
Только шапку сними, смотря
На его седое плечо!
ГЕРБЕРТ УЭЛЛС В РОССИИ
Уэллс сидел, смущение осилив,
Мудрец, посол от Запада всего,—
Глаза прищурив, перед ним Россия
Заговорила, выслушав его.
Тьма за окном грознее все и гуще,
А собеседник говорил о том,
Как жизнь народа расцветет в грядущем,
Наполненная светом и теплом.
Как будто бы страны он слушал душу,
Уэллс запомнит этот день и час,
Как будто бы впервые в мире слушал
Прекрасный утопический рассказ.
Но вспомнил грязь, детей голодных руки,
Всех бедствий за углом девятый вал,
Там холод, смерть искусства и науки,
Безграмотные нищие, развал…
— Как справитесь вы с вашим отставаньем,
Во мгле слепой, никак я не пойму…—
Российским фантастическим мечтаньем
Весь разговор представился ему.
Простился, шел, пожав плечами, к двери,
Иронии во взгляде не тая,
И мозг фантаста отказался верить
Простому реализму бытия.
Он снова в мире, где тепло и чисто,
Где и шутя не могут намекнуть,
Что именно в России этой мглистой
Нашли рычаг — жизнь мира повернуть.
Что именно в России — так уж вышло,
Превыше всех больших и малых правд,
Что именно отсюда к звездам вышним
Взлетит победно первый космонавт.
«В Смольном комната есть небольшая…»
В Смольном комната есть небольшая.
Ее знает вся наша страна,
Глыбы времени в прах сокрушая,
Все такая ж, как прежде, она.
И все кажется, в этом молчаньи,
А оно неподвластно перу,
Что в нее он с ночных совещаний,
Как всегда, возвратится к утру.
Мы увидим всей памятью сердца,
Что сейчас лишь о нем говорит;
Он к окну подойдет, чтоб вглядеться
В нарастающий пламень зари.
Точно все, что свершится на свете,
Все, что будет с родною страной,
Он увидит на зимнем рассвете
В это синее с хмурью окно.
Пусть другим ничего не известно,
Ему видеть далёко дано…
Мы стоим в этой комнате тесной
И в волшебное смотрим окно.
Пораженные видом мгновенным,
Ощущая времен перелом,
Точно темные судьбы Вселенной
Вдруг столпились за этим стеклом.
ИНДИЙСКИЙ ГОСТЬ
Рафик Ахмед пришел на площадь Красную,
И точно сон увидел наяву —
Почти полвека прожил не напрасно он,
Мечта сбылась — он прилетел в Москву.
Почти полвека он в столице не был,—
А кажется, что лет прошло уж сто,
Из старого осталось только небо,
Да и оно какое-то не то.
И в нем, как верхолазы — вертолеты,
Разросся город — нет конца ему,
И вспомнил он далеких дней заботы
И в Пешаваре старую тюрьму.