Йотун знал, что он делает. Учитывая необузданную силу этого броска, я никак не мог остановить его. Я мог вложить каждую частичку своей силы в щит, и все равно не смог бы заблокировать лезвие топора.
Но я вполне мог отклонить его.
Я призвал свою волю и наполнил ею свой браслет-щит на левом запястье. Он зашипел и исторг блуждающие искры зелено-золотой силы, когда моя магическая энергия встретилась с неподатливостью материала и заклинаниями, вырезанными на медной поверхности браслета. Эта штука нагрелась почти сразу же, как я вызвал мерцающую плоскость перед собой — а затем я упал на колено и наклонил щит назад, далеко назад, образовав между ним и землей угол около двадцати градусов.
Гигантский топор столкнулся с моим щитом во взрыве кинетической и магической энергии. Буквально. Там, где щит и топор встретились, произошел взрыв, и я с запоздалым потрясением осознал, что Йотун вложил в топор значительное количество собственной силы.
Мир побелел и лишился звуков.
Меня отбросило на добрых пятнадцать футов назад, и я врезался в Брэдли, который только начал предпринимать попытки двигаться снова. Рудольф, к несчастью, в результате снова пострадал, какая жалость. Мгновение я лежал оглушенный и наблюдал, как стекла из сотен разбитых окон падают на землю с практически сонной медлительностью. Мой браслет раскалился достаточно сильно, чтобы обжечь кожу, а Зимняя мантия посылала мне импульсы странных покалывающих ощущений, давая понять, что происходит.
Я потряс головой и обвел округу мутным взглядом. Топор попал в мой щит под странным углом и отскочил вверх и влево. Он застрял всем лезвием в чем-то похожем на офисное здание, как будто огромный лесоруб погрузил его туда, прежде чем поплевать себе на руки и приступить к работе.
А, точно. Йотун.
Я воткнул свой посох в землю и поднялся на ноги, тряся головой в попытке заставить проклятые колокола перестать звенеть в ушах.
Как только я встал, земля вздрогнула.
Я поднял глаза и увидел Йотуна, стоящего примерно в двадцати ярдах от меня и хмуро взирающего на меня сверху вниз. Он наклонил свою огромную голову и несколько секунд изучал меня. Затем он пророкотал голосом, таким низким, что едва можно было различать слова:
— Seidrmadr.
Какого черта? Я не отступил и ответил:
— Йотун.
Его брови сошлись в холодном гневе. У него была румяная кожа, грубые черты лица, а глаза в тени шлема казались почти яростного травянисто-зеленого оттенка. С такого близкого расстояния, я мог видеть огромный уродливый шрам вокруг его рта, поблекший со временем, но все же бугристый и неприятный. Рот снова открылся.
— Кто ты и что ты сделал, чтобы я знал, кого убиваю?
Все верно. Викинг старой закалки. Я был признан человеком, достойным сражения, и теперь пришло время бахвалиться, что меня вполне устраивало. За мной были люди, которым нужно было сбежать.
Я оглянулась через плечо, туда, где Брэдли изо всех сил пытался подняться, бережно и нежно прижимая ребенка в своих израненных и кровоточащих руках, и с ужасом понял, почему он вообще оказался в этом детском саду.
Это была его дочь.
О, Боже.
Если бы Мэгги была сейчас на улицах, я бы с ума сошел, переживая за нее.
Брэдли, шатаясь, как пьяный, поднялся на ноги и повернулся к Рудольфу, который слабо шевелился.
— Забирай отсюда девочку, — велел я низким напряженным голосом. — Она важнее. О Руди я позабочусь.
Брэдли колебался. Естественно. Ни один хороший коп не бросит своего напарника. Но Брэдли видел в ту ночь кошмарные вещи, и он сделал выбор, который сделало бы большинство отцов на его месте.
Он взял свою маленькую девочку и побежал, чтобы вывести ее отсюда.
Я повернулся к Йотуну и выпрямился во весь рост, что означало, что я смотрел прямо на его нижние квадрицепсы.
— Я Гарри, сын Малкольма, — прокричал я в ответ. — Я сражался с темными колдунами и черными рыцарями! Я поразил несметное множество людей и зверей, вторгался в сердце Зимы, противостоял некромантам и живым мертвецам, вампирам и гулям, демонам и всем их бесчисленным ордам! Я состязался в остроте ума с шестью Королевами фэйре и преуспел, я перечил объединенной воле Белого Совета! Я сразил всю Красную Коллегию вампиров — когда они пришли за моим ребенком, я поверг их в пыль на глазах у всего мира. Я Гарри, сын Малкольма, и я вошел в хранилище Тартара и украл оттуда сокровища на глазах у самого Аида! И я собираюсь добавить убийство великана в свое резюме.
Это, казалось, чрезвычайно обрадовало Йотуна. Его улыбка становилась все шире и шире, показывая все больше и больше зубов размером с обеденную тарелку.